Тарих-и Салими - [21]
я видел в прихожей». [Эмир] приказал: «Принесите /73/ его докладную записку». Я ушел и принес имевшиеся у докладчика две докладные записки. Одна из докладных записок оказалась присланной Мулла Рахматулла-бием из Ташкента. Читая докладную записку правителя Шахрисабза, [эмир] засмеялся и сказал: «Иди спроси у докладчика, где он остановился». Я вышел и спросил упомянутого человека. Он сказал: «Тот, кто приехал? Он в караульном помещении». Я сразу явился к [его величеству] и известил его об этом. [Его величество] веселым тоном сказал: «Я тебя хотел отправить в Ташкент, но в Самарканд приезжает генерал-губернатор, поэтому ты отправишься в Самарканд». Затем [эмир] отпустил меня. Через несколько дней, узнав о прибытии в Самарканд губернатора, он отправил меня в Самарканд вместе с Эрназарбек-бием удайчи 108[217], Муллой Рахматулла бием и наследником престола, принцем Саййид эмиром Абдулахад-ханом с группой людей. При этом он мне приказал: «Когда увидишь губернатора, осведоми его о своем предстоящем приезде в Ташкент». Когда мы приезжали в Самарканд, [эмир] в каждом своем высочайшем поздравительном письме не раз об этом напоминал. На каждой аудиенции, когда мы встречались с губернатором, я выражал ему высочайшее благонамерение эмира. Он, остававшись довольным, говорил: «Я для тебя подготовил жилище [в Ташкенте]. В свою очередь, я в Бухару отправлю Чарыкова 109[218] /85б/, который представится высочайшему двору и останется там». Через несколько дней его высочества принца, наследника престола [Абдулахад-хана] я проводил [в Бухару], а сам отправился в Ташкент.
Наследник престола господин принц был правителем Кермине. После поездки в Петербург он находился в свите высочайшего государя. Прошло 19 месяцев. В местности Дувал-и Самарканд [Абдулахад-хану] пришла /74/ высочайшая жалованная грамота: «Сам останься в вилайате Кермине, а слуг из Бухары отправь обратно; пусть они возвращаются [в Бухару] и благословляют его величество». Наследник престола, господин принц с радостью прибыл в Кермининский вилайат и вручил нам множество подарков для личного пользования и однажды он нас отпустил. Мы приехали в Бухару и благословляли его величество. Через несколько дней губернатор Ташкента направил в Бухару Чарыкова, а меня выпросил для пребывания в Ташкенте. Для того, чтобы Чарыкова не оставляли в Бухаре, его величество меня не отправил в Ташкент и в 1300 г. х. [1883 г.] назначил амлакдаром Хутфарского 110[219]и Самчинского 111[220] туманов 112[221]. Но это не помогло. В том же году [обе стороны] договорились поставить консула в Бухаре 113[222]. Одним словом, в 1303 г. х. [1885 г.] милосердный господин эмир Саййид Музаффар-хан в чарбаге Ширбудун заболел, через несколько дней он сильно ослабел и поэтому его привезли в Бухару. 6 сафара, в год курицы на 61 году жизни [эмир Музаффар] в высочайшем Арке скончался, «все мы возвратимся к Аллаху» 114[223]. Господин принц, /85а/ наследник престола, с получением сообщения [о смерти отца] немедля выехал из вилайата и стал обладателем короны царства. Тело его светлости милосердного [эмира] многочисленные люди и слуги подняли и с глубокой печалью у [Мечети Ляби] — хауза читали заупокойную молитву. [Тело] понесли на [кладбище] его светлости Имла 115[224], «Да будет ему милость Аллаха», и положили рядом с благословенным прахом отца и достопочтенных предков его в построенной гробнице, да будет ему милость Аллаха! /75/
Однажды, как мне помнится, я выехал в Ташкент вместе со своим слугою. Мы доехали до Джиззака 14 февраля, Оттуда до берегов Сырдарьи [ок. 115 км.] по совершенно пустынной безводной местности. На трех привалах государь, шахиншах Турана Абдулла-хан 116[225], построил для проезжающих по этой пустыне три сардоба 117[226], куда собиралась вода от снега и дождей. Эти три сардоба и теперь стоят в том же своем положении. Вследствие безводья внутри двух сардоба, находящихся в местностях Уч-Йагач 118[227] и Сардоба-и Мирза 119[228], были вырыты колодцы. Поблизости каждой сардобы находится русская почтовая станция. На каждой станции живут 5-6 человек ямщиков из казахов и каракалпаков вместе со своим старшиной из русских. Люди, следующие в русских почтовых арбах, получают на каждой станции свежих перевозочных лошадей /85б/ и один [из ямщиков] отвозит их до следующей станции.
Короче говоря, я со своим слугою сели на лошадей и, выехав из Джиззаха, доехали до сардобы, находящейся в местности Уч-Йагач и отстоящей от Джиззаха на три фарсанга дальше. Там мы отдохнули с час и потом опять поехали по пустыне. В пути спутником нашим стал один верховой. Под вечер мы доехали до Сардоба-и Мирза, до нее от Уч-Йагач — четыре фарсаха пути. Мы остановились здесь и расположились у стены сардобы, привязали лошадей к прибитым кольцам. Затем дали тому приставшему к нам попутчику большой чайджуш 120[229], чтобы он принес в нем воды из колодца в сардобе. Мой слуга занялся сбором дров. Мы намеревались вскипятить воду и выпить чаю, а ночь провести здесь и на следующее утро отправиться дальше. Наш деревенщина [попутчик] вошел в сардобу за водою, через /76/ некоторое время вернулся с пустым чайджушом и сказал: «Я по незнанию отвязал веревку с бадьей от кольца на поперечном валике и спустил бадью на руках в колодец. Она наполнилась водою и я стал ее вытаскивать, но она у меня выскользнула [из рук] и упала в колодец». От таких слов этого глупца я сильно разволновался. Не дай бог, если эти люди, живущие на почтовой станции, подойдут к сардобе и узнают, что бадья исчезла, ведь эти безбожные ямщики начнут нас терзать и на наши крики о помощи никто не придет. Прежде, чем ямщики узнают об этом /
