Танеев - [59]
Тогда, потеряв власть над собой, Сафонов обрушил на оппонента все накопившееся годами раздражение. Сделано это было в недопустимой форме, о чем он, видимо, и пожалел в скором времени. Члены совета сидели, словно пораженные громом, низко потупив глаза. Никто не промолвил ни слова.
Среди гробового молчания Сергей Иванович не спеша собрал свои бумаги и вышел.
Подле столпились учащиеся. Почуяв недоброе, многие провожали любимого наставника в тревожном молчании.
Накрапывал мелкий дождь. Дойдя до Никитских ворот, композитор кликнул извозчика и только на полдороге к Мертвому переулку вспомнил, что еще весной прошлого года переехал в Гагаринский.
На другой день он выехал в Демьяново к брату.
4 сентября на страницах «Русских ведомостей» появилось открытое письмо: «Позвольте заявить через Вашу газету, что 3-го сентября мною послана в дирекцию Московского отделения — РМО бумага следующего содержания: «Вследствие совершенно неблагопристойного поведения директора Московской консерватории Сафонова я выхожу из состава профессоров этой консерватории. С. Танеев».
3 сентября Сафонов обратился с письмом к Танееву. Сожалея о недопустимой вспышке, он протянул руку примирения. «Сергей Иванович, — писал он. — Мне не хочется уехать отсюда с чувством раздора и гнева в душе. Кто знает, долго ли еще мне осталось жить и суждено ли мне возвратиться к работе на старом месте?..»
Однако и отступая, он продолжал вести борьбу, обвиняя Танеева в зле, которое он будто бы причинил общему делу своим «формалистическим» к нему отношением.
Через несколько месяцев Сафонов на три года выехал в Америку. Он прожил еще двенадцать лет, но в Московскую консерваторию более не вернулся.
В Демьяново дошли до композитора телеграммы петербургских музыкантов. Лядов послал открытое письмо в редакцию газеты «Русь». «Вы — золотая страница Московской консерватории, — писал Лядов, — и ничья рука не в состоянии ее вырвать».
«Дорогой Сергей Иванович! — писал Римский-Корсаков. — По случаю вынужденного ухода Вашего из Московской консерватории не могу не выразить Вам своего глубокого сочувствия как чудесному музыканту, превосходному профессору, непримиримому врагу произвола и неутомимому борцу за правду».
Письма в Демьяново шли нескончаемым потоком. 11 сентября спохватился и совет консерватории, заклиная композитора вернуться. Особо, с пространным посланием к Танееву обратился Н. Д. Кашкин.
Но никакие доводы и аргументы не в состоянии были поколебать музыканта. В ответном письме он не оставил в том ни малейшего сомнения, изложив свои мотивы с предельной ясностью.
«Многоуважаемые товарищи!
На письмо от 11 сентября позвольте выразить Вам глубокую признательность за приглашение возвратиться в Вашу среду. Очень жалею, что не могу этого исполнить, и очень тронут Вашим сочувствием, которого мне так недоставало в последние шесть или семь лет противозаконного произвола и постоянного нарушения устава. С. Танеев. 17 сентября, Клин, село Демьяново».
Сергей Иванович отдал консерватории лучших тридцать девять (включая годы учения) лет своей жизни и ушел, чтобы больше не вернуться. Уходя, он наотрез отказался от полагавшейся ему правительственной пенсии, хотя в те дни не имел никакого представления о том, на какие гроши ему предстоит в дальнейшем существовать.
В Демьянове оказалось слишком людно. А композитору надо было многое обдумать в ненарушимом одиночестве.
Он поехал к Троице.
В Черниговском скиту стояла погожая золотая осень. Воздух был влажен и звонок. По берегам извилистых прудов сквозь слабый туман желтели березы. Опавшие за ночь листья медленно плыли, уносимые темной зеркальной водой. Слабый ветер разносил по чащам перезвоны скитских колоколов. Дальнее эхо кружилось по полянам и сквозным коридорам облетающих чащ. Одни лишь вороны, глумясь над тишиной, спозаранку перед вылетом на добычу поднимали на деревьях многоголосый оглушительный грай.
Служка Максим заметил, что на этот раз московский гость не привез с собой ни клавиатуры, ни нотной бумаги, только временами что-то заносил в памятную книжку.
Подолгу бродил Танеев по лесным тропинкам. Приученный сызмальства к дисциплине ума, он и тут не давал себе ни малейшей поблажки, обдумывая последние главы близкого к завершению многолетнего теоретического труда. Однако, случалось, мысль уводила в будущее, не сулившее на первых порах ничего, кроме трудноразрешимых житейских задач.
Доход от издания его сочинений у наследников Беляева, как бы ни были скромны вкусы и потребности композитора, не сможет обеспечить ему даже нищенского существования. Авторитет Танеева-педагога в Москве возрос до небывалой высоты. Несколько богатых учеников могли бы обеспечить ему безбедную жизнь. Но брать плату за обучение с кого бы то ни было он считал несовместимым с его твердо установившимися взглядами на жизнь.
От своего принципа он отступил чуть позже, но лишь в связи с особым случаем. Согласился брать плату с наиболее состоятельных учеников, чтобы деньги эти шли в кассу забастовочных комитетов. Сохранилась запись в дневнике Танеева, помеченная 18 октября 1905 года: «Вернувшись, застал Карцева — сказал, что согласен давать уроки контрапункта, если найдутся 3–4 человека, чтобы за два часа мне платили 20 руб., которые я буду отдавать в пользу учреждений (столовых и проч.) для семейств бастовавших рабочих». И далее запись от 7 ноября: «…деньги эти будут идти на поддержку рабочих (стачечный комитет, столовым и пр.)».
Книга посвящена Рахманинову Сергею Васильевичу (1873–1943) — выдающемуся российскому композитору, пианисту, дирижеру.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.