Танец бабочки - [43]

12

Полнолуние. Ночь радовала звездами. Снег искрился под взглядом Тсукиоми — бога луны. Лениво потрескивая, высокие сосны нерушимо возвышались над землей.

Несмотря на полыхавшее пламя, даже здесь, внутри заброшенного сарая, холодные взгляды богов синто[53] вызывали в душе мрачные предчувствия. Икуно жался к огню, дрожа всем телом. Воин краем глаза отметил состояние юноши.

— Держи, — бросил флягу.

Молодой человек ухватил сосуд с вином и сделал большой глоток. События последних суток стали решающими. Привычный мир потерял свои очетрания, открывшись в абсолютную непредсказуемость жизни.

— Жизнь — это схватка, — произнес воин, словно читая мысли попутчика. — Такова природа человеческого опыта.

Икуно судорожно перевел дыхание.

— Я убил человека, — сказал с горечью.

Воин сощурился под летящими искрами. Растерянность, которую мог позволить себе юноша, незнакомец оставил далеко позади. На своем веку довелось повидать всякого, и даже если перед ним внезапно возник бы властитель преисподней Эмма, воин вряд ли бы припал к земле в благоговейном трепете. Лицо этого человека было словно высечено из стали.

— Все умирают. Смерть пришла к нему в твоем облике.

— И все?… — спросил юноша затравленным голосом.

— Все! — безапелляционно подтвердил воин. — Здесь нечего добавить. Если ты надеешься услышать от меня слова оправдания или осуждения — ты зря тратишь время. Ты сделал то, что должен.

Молодому человеку аргументы незнакомца не внушали доверия:

— А как же милосердие Будды?

Незнакомец плотнее закутался в платье:

— Один из вас должен был остаться там. Сегодня удача на твоей стороне.

Юноша не смел заикнуться о потустороннем. Несколько лет назад отец провел его через процедуру обезглавливания человека, и Икуно предпологал, что поборол в себе недостойные воина сомнения и жалость в кровавом поединке. Но как показало время чрезмерное мягкосердечие прочно обосновалось в душе молодого человека.

Воин подкинул в огонь сухих веток:

— Правильное и неправильное существуют для тех, кто хочет уложить жизнь в одну формулу. Воин не мучает себя такими вопросами. Путь воина — это схватка. Как только ты засомневаешься — ты проиграл.

Юноша налился кровью. Икуно разбирала злость от того, что незнакомец с напыщенной небрежностью рассуждал о вещах, понимание которых давалось молодому человеку с таким трудом. А возможно масла в огонь подлило и осознание собственной беспомощности перед ударами судьбы.

— Ты оправдываешь вседозволеность?

В ответ на обвинения юноши незнакомец лениво сьежился.

— Я не знаю, что такое благо в отличие от тебя. — Воин смерял юношу тяжелым взором. — Я доверяю мудрости предков и позволяю ей вести меня по жизни.

— И даже ад тебя не пугает?

Воин удивленно поднял брови:

— Разве в твоей жизни ада недостаточно?

Замечание незнакомца задело юношу. Он понял шаткость своей позиции, особенно в свете минувших событий. Но Икуно не спешил сдаваться.

— Боги посылают нам испытания для возвышения души, — произнес слабым голосом первое попавшееся оправдание и вызывающе посмотрел на воина.

Незнакомец заметил неуверенность молодого человека. И то, что юноша затеял спор указывало на глубокую внутреннюю борьбу. Икуно проходил через непривычный для себя период в жизни. Через время, когда основание уходит из-под ног.

— Твои боги играют в странные игры, — с хандрой в голосе сказал воин. — После круговерти борьбы за выживание пугают адским пламенем или еще чем похлеще. Разве человек должен строить свой путь на страхе?

Икуно не ожидал от незнакомца такой смелой мысли. Только отчаянный человек мог состязаться с богами. А судя по всему, воину бравости хватало с лихвой.

— Мы всего лишь пыль на ветру, — высказал убеждение юноша.

— Да, мы пыль на ветру, — вымолвил незнакомец и грозно произнес: — но не рабы!

— Что ты хочешь сказать?

Воин какое-то время неотрывно смотрел на пламя. Со стороны могло показаться, что в нем боролись противоречивые чувства. Но мимика его лица осталась неизменной. И можно было лишь гадать что тревожило его сердце и тревожило ли?

— Когда ты выйдешь за пределы верного и неверного, ты сможешь проявить себя.

Как ни старался Икуно внимать загадочным словам незнакомца, из этого ничего не получалось. Юношей владели слишком сильные эмоции.

— Убийство не может быть оправдано. — Молодой человек поник головой.

Воин разворошил костер старыми ржавыми щипцами.

— Ты опять мучаешь голову несущественными вещами, — произнес рассудительным тоном. — Да, смерть неприятная попутчица. Но если хочешь жить правильно — ты выбрал не тот путь. Возвращайся в монастырь и утешайся праведностью. Путь воина не дает ответов, а только ставит вопросы. Загоняя себя в рамки морали, ты ограничиваешь свой опыт.

Учитывая малоприятное положение в котором оказался юноша, можно легко сбится с пути. Икуно понимал всю опасность скорополительных решений. Собственно говоря он доверился этому малознакомому человеку, потому что проявил нерасторопность в принятии собственных решений. Правильным ли было бежать из Эдо? Возможно стоило обратится к властям? Иногда приходится принимать ответственность на свой страх и риск. Но отец всегда учил, что его жизнь принадлежит клану, а значит каждый поступок требовал взвешенных решений, дабы не поступиться честью семьи. Молодой человек остро нуждался в помощи старших наставников, а именно господина Ицуери — главы клана. И хотя путь самурая требовал отбросить расчеты и соображения, смело бросившись под мечи врага, Икуно не мог позволить себе безрассудство, и не потому что боялся. В нем проснулся охотник. А охотники всегда бьют только наверняка, когда добыче некуда бежать.