Танец бабочки - [40]

самого сёгуна.

Размышления хозяина прервало появление слуги.

— К вам гость, — сообщил в поклоне.

— Кто?

— Худзияма.

— Проси.

Токунага придал себе важный вид. В комнату почтительно вошел хмурый самурай — недавний посетитель харчевни у рыночной площади.

— Что у тебя? — обеспокоенно спросил хозяин.

Начальник стражи отметил некую подавленность гостя.

— Случилось нечто странное, — растеряно сказал Худзияма, поклонившись.

— Не тяни.

— Наши люди мертвы, — сказал на одном дыхании гость.

— Что?!!

Токунага грозно наклонился.

— Как это возможно? — зарычал после возникшей паузы.

— Откровенно говоря, я не понимаю, что происходит, — пряча глаза, сказал самурай.

Хозяин вскочил.

— Дьявол!! Ты что, издеваешься надо мной?! Или решил подшутить?!! — закричал гневно.

Худзияма упал на колени, уткнувшись лицом в пол. Его шелковое платье приняло бесформенный вид. Голова с выбритым лбом и собранными на затылке волосами неподвижно застыла в знак покорности.

— Простите, господин. Я бы отважился на такие шутки, — почтительно выпалил самурай.

— Тогда в чем дело?! Что с воинами?

— Их тела лежат на рыночной площади, господин.

— Все трое?

— Да.

Токунага начал терять самообладание:

— Ты в своем уме?! Хочешь убедить меня в том, что монах преобразился в непобедимого Мусаси[52]?!

Худзияма слегка поднял голову:

— Это был не монах.

— А кто?

— Самурай, мой господин.

— Откуда он взялся?

— Мы не знаем.

— Черт знает что! — выругался Токунага.

Гость колебался. Хозяин поднялся и прошелся по комнате. Остановившись возле зеркала и увидев в нем свое искаженное злостью лицо, Токунага испытал минутный приступ отвращения. С зеркала на него глядело распухшее от сладострастия и вечной погоней за наживой изображение. Его даже трудно было назвать лицом, поскольку похоть, интриги и высокомерие превратили его в некое подобие свиного рыла. Запах ладана витавший в комнате напомнил о святилище, которое в детстве часто переступала нога хозяина. По всей видимости поучения священника ни оставили ни следа в его душе.

— Мой господин, это еще не все, — с трудом выговорил гость.

— Час от часу не легче… — пробормотал хозяин. — Что еще?

Худзияма потянулся к начальнику стражи и что-то прошептал на ухо.

— Что?! — воскликнул хозяин. — Ты с ума сошел?!! Это уже слишком!!

— Лучше бы я сошел с ума, — мрачно заметил гость.

Токунага сел. Голова разрывалась на части.

— Что все это значит? — вопросительно уставился на гостя. — Я ничего не понимаю.

— Я в такой же растерянности.

Токунага яростно ударил ножнами об пол.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?!! — заорал хозяин.

10

Прежде всего в облике незнакомца привлекали глаза. Тёмные, с затаённой где-то в глубине чертовщиной. Взгляд обладал пугающей притягательностью. Малейшие оттенки игры света в зрачках преобретали то спокойный, то угрожающий блеск. От плавных движений рук веяло внутренней силой. Бесстрастное лицо цвета слоновой кости завершало рисунок, полный противоречивых впечатлений. Во всем образе чувствовалась некая завершенность. Игры здесь не было. Скорее, абсолютная цельность характера.

Икуно бросал на гостя косые взгляды, ломая голову предположениями.

— Ты на мне дыру протрешь, — усмехнулся воин.

Матабэй несмотря на слабость держал руку на рукояти меча. Настороженость слуги не осталась незамеченной.

— Скажи своему другу, чтобы успокоился. Если мы оба начнем нервничать, то наделаем глупостей.

Юноша подал знак глазами. Слуга неохотно опустил клинок.

— Это Матабэй, мой слуга. — сказал Икуно.

— Это делает ему честь, — холодно произнес незнакомец. — Тем более с ранением отстаивать жизнь хозяина — это вдвойне благородно. Хотя и бесполезно.

— Что ты хочешь сказать? — спросил юноша.

— Ваша беспомощность вызывает у меня смешанные чувства восхищения и сожаления.

— Мы не так безобидны, как может показаться, — воинственно бросил Матабэй.

— Не сомневаюсь, — въедливо произнес воин. — Вероятно, внутренне вы готовы отразить штурм целого войска. Но поспешу вас разочаровать. Боюсь, что с вами справится и семилетний мальчишка.

— Господин, этот человек смеется над нами, — возмущенно произнес Матабэй.

— Смеюсь? — спокойно произнес гость и притворно вздохнул. — Нисколько. При взгляде на вас меня скорее тянет всплакнуть.

Матабэй попытался подняться, но Икуно остановил порыв слуги жестом.

— Кто ты? — обратился к гостю.

— Это не имеет значения, — отрезал воин. — Сейчас следует проявить интерес к другому.

— К чему?

Незнакомец многозначительно глянул на юношу, подталкивая к размышлениям о происшедшем. Икуно задумчиво опустил глаза. Гость поправил платье и подошел к огню. В свете пламени ярко заблестели украшенные бронзой ножны мечей. Темные волосы, собранные на затылке, и густая борода придавали незнакомцу дикий вид. Синие хакама и потрепанное платье на ватной подкладке, вплотную висевшее на плечах, только усиливали общее впечатление. Будто кимоно было снято с чужого, меньшего в размерах, тела.

— Не понимаю, — терзался Икуно в раздумьях.

Гость вынул флягу из-за пояса и сделал несколько глотков. Неторопливые движение кадыка на небритой шее незнакомца вызвали у Матабэя отвращение.

— Монахи говорят: если знаешь — значит сбился с Пути. Но это не твой случай, — меланхолично произнес гость. — Возможно, ты помочился на чужой дворик??