Танец бабочки - [39]

В углу восседал самурай, неспеша похлебывая рисовый суп. Гость, отметив особенности обстановки, уверенно уселся напротив.

— Слушаю тебя, — произнес самурай, после обмена взглядами.

— Похоже, что все кончено, — заявил гость.

— Говори яснее.

— Гостиница сожжена. Четыре трупа, — кратко сказал чиновник.

— Кто?

— Танго с женщиной.

— А еще двое?

— Кто-то из Ямадзаки. Вероятно, просто не повезло. Только…

— Что? — самурай отодвинул чашу.

— Четвертое тело не нашли.

Скулы заиграли на лице воина.

— Случайности нам ни к чему. Ты знаешь, — внушительно посмотрел самурай.

— Знаю.

— Это все?

— Почти.

— Что еще?

— Возможно, это ерунда, но какой-то монах интересовался Танго.

— Что он хотел?

— Помолиться за усопших, — презрительно бросил толстяк.

Самурай задумался.

— Мы должны исключить всякую возможность ошибки. Ставки слишком велики. Так что… — самурай глянул тяжелым взглядом.

— Я понял тебя, — кивнул гость.

— Тогда сделай то, что должен.

Толстяк поднялся и с поклоном удалился. По губам самурая пробежала хмурая усмешка.

8

Свинцовое небо висело над городом непроницаемой пеленой туч. Густой снег ложился мягко, белым одеялом покрывая землю. Холод пронизывал до костей.

Рыночная площадь кишела людьми. Торговля шла бойко, несмотря на пронизывающий ветер. Ремесленники, купцы, крестьяне — многоликая людская масса толкалась, шумела, вскрикивала наперебой звонкими голосами.

Погруженный в себя, Икуно прокладывал путь сквозь толпу. Взгляд юноши рассеяно скользил поверх голов. Еще день назад буйство жизни вызывало острый голодный интерес. Теперь же ни веселые зазывалы, ни бродячие борцы не радовали глаз. Более того, вызывали чувство опустошенности. В бесконечности бытия смерть выглядела маленьким фрагментом, затерявшейся точкой на страницах истории. И тем не менее, мир потух за одну ночь. Легкая вязь судьбы превратилась в крест, придавивший плечи до земли.

Закутавшись в платье, безразличный к окружению молодой человек шагал сквозь толчею. Бледность Икуно, отстранённый взгляд остались незамеченными в многоликой массе. Для всех, кроме одного, внимательно следившим за молодым человеком. Глаза отмечали каждую незначительную деталь, каждый поворот головы. Грозный взгляд летел вслед за юношей до середины площади, пока что-то не отвлекло его внимание в поле зрения.

На небольшом расстоянии от молодого человека двигался некто, явно проявлявший интерес к юноше. Преследователь старался держать дистанцию, ловко кружа среди прохожих. Икуно даже не догадывался о подобном. И наверняка ничего не успел бы понять.

Преследователь внезапно начал резко сокращать расстояние. Изменение ситуации не осталось незамеченным для цепких глаз. Времени для размышления больше не было. Икуно вряд ли бы оглянулся, а если бы и успел, то, вероятно, удивился блеску клинка в руке быстро приближающегося человека. Преследователь почти настиг юношу, но, оказавшись в двух шагах, замер словно наткнувшись на невидимую стену. Тело пронзила судорга. Губы попытались втянуть воздух, но горлом захрипел кашель и хлынула кровь. Преследователь в ужасе опустил глаза. Из груди торчал клинок.

Незнакомец вынул лезвие быстрым движением и тело мешком свалилось на землю. Первый! Без промедления неизвестный рванулся вперед, мощным толчком в спину сметая юношу с пути. Икуно едва успел выставить руки, чтобы не влететь головой в стену монетной лавки. Ладонь смягчила удар. Клинок незнакомца сверкнул в воздухе, схлестнувшись с мечом уже готовым опуститься на темя юноши. Удар локтем в голову оглушил противника, не ожидавшего встретить сопротивление. Потеряв ориентацию, нападавший уже ничего не успел. Клинок незнакомца вонзился в горло. Второй!

Икуно тем временем обернулся, пытаясь понять происходящее. Увиденное запомнилось навсегда — перекошенное лицо с занесенной над головой катаной. Это был конец. И молодой человек понял это. И в тот миг, когда юноша закрыл глаза, приготовившись встретить неизбежную смерть, ничего не произошло. Ничего не случилось и дальше. Икуно открыл глаза. Над ним, сверкая клинком, возвышался неизвестный. Поверженый противник лежал у ног. Третий.

Юноша оторопело поднялся, опершись на отцовский меч, спрятанный под платьем. Незнакомец смотрел спокойным взглядом.

— Меч — это не костыль. Им рубят головы, — произнес сухо.

Икуно онемело уставился на неизвестного.

— Пойдем, — произнес тот. — У нас мало времени.

9

Начальник дворцовой стражи долго смотрел в зеркало, проверяя безупречность внешнего вида. Довольный увиденным, поднялся с циновки, пытаясь просунуть ножны в пояс.

Токунага ждал известий и не любил опаздывающих. Здесь, в окружении дворцовых стен, самурай чувствовал себя вполне уверенно, если не сказать — заслуженно. Честолюбивые амбиции были удовлетворены сполна. Жесткая воля и расчетливый ум дали ему возможность пробиться к вершине власти. Ее неповторимый вкус вначале пугал Токунагу почти абсолютной вседозволенностью. Высшее сословие купалось в роскоши и такая праздность поразила выходца из простой самурайской семьи. Токунага жаждал власти всем своим существом, пробиваясь к вершине год за годом. Должность начальника дворцовой стражи стала финалом его борьбы, основными орудиями которой были хитрость, лесть, коварство. И конечно, твердая рука, надежно державшая меч, за что начальника стражи уважали хатамото