Танец бабочки - [25]

— А кто выступил кайсяку? — решается Икуно на интересующий вопрос.

Рука с кусочком рыбы замирает у рта. Хозяин меняется в лице и жестом отпускает женщин. Куртизанки удаляются в покои.

— Значит, ты все-таки догадался? — тяжело вздыхает.

— Да, господин.

Нибуро сверлит гостя долгим взглядом. Единственное, в чем угадывается высокое происхождение этого человека — речь. Так ведут беседу люди из высших сословий. Во всем остальном, от обветшалой одежды до неопрятной прически гость вполне мог сойти за простолюдина. Если не обращать внимание на ножны большого меча, на которых красовался герб дома Ямадзаки.

Даймё не имеет обыкновения обманываться в людях или предоставлять что-либо случаю. Если человек или поступок вызывают у него сомнение, Нибуро никогда ни идет на риск. Его предусмотрительности можно позавидовать. Но перед ним сидит далеко не глупец. И чутье подсказывает даймё, что с гостем не следует ограничиваться поверхностной беседой.

— Кайсяку не было, — огорашивает признанием хозяин.

— То есть?

— Служанка нашла Синмэна утром, — рассеивает таинственность даймё. — Сато вскрыл себе живот по всей видимости за пару часов до рассвета.

— Простите господин, но откуда такая уверенность?

— Так сказал врач.

— Зачем же…?

— Зачем Синмэну отрубили голову? — выхватывает слова изо рта гостя.

— Да.

Нибуро поднимается и прохаживается по веранде. Икуно чудится, что светильники вспыхивают ярче обычного, настолько внезапно меняется настроение хозяина.

— Сато Синмэн служил клану Нибуро. Самурай моего клана не должен умирать собачей смертью[36]. Церемониал сэппуку должен быть соблюден. Это вопрос чести. Мне ни к чему слухи и разговоры, — безапелляционно произносит Нибуро, сжимая кулаки за спиной.

Икуно опускает глаза.

— Понимаю.

Хозяин садится и прожигая взглядом гостю лоб, с жаром говорит:

— Если даймё Танго интересуют причины самоубийства Синмэна, я ничего не имею против. Но для всех остальных Сато, самурай моего клана, умер как воин, следуя ритуалу. Или мои действия нарушили ход твоих поисков?

— Не думаю, господин, — следопыт отрицательно машет головой. — Сэппуку остается сэппуку в любом случае. Сказать, что Синмэн умер от отравления будет сложно.

Даймё скалится. Невинная шутка гостя пришлась по душе.

— Хотя Мунисай выглядит расстроенным, — подмечает Икуно.

Нибуро выдерживает долгую паузу, пережевывая суши.

— Ты доволен им? — отзывается невзначай.

— Серьезный молодой человек.

Хозяин пьет сакэ и увлеченно закусывает рыбой. Прежнюю холодность сняло как рукою. Переменчивость настроения Нибуро — его главная отличительная черта. Икуно не может взять в толк когда же хозяин настоящий.

— Мунисай азартен, но еще слишком молод, — снисходительно говорит даймё. — Число его достоинств пока ограничивается чрезмерной преданностью ушедшему хозяину.

Следопыт задерживает взгляд на главе клана:

— Разве преданность может быть чрезмерной?

Нибуро усмехается и щелкает пальцами. Служанка незамедлительно возникает у стола. Стремительным движением даймё тащит женщину к себе и усаживает на колени.

— Видишь эту женщину? В любое время она может быть моей. И даже если я захочу, чтобы она умерла, — хозяин вынимает малый меч и проводит по белоснежной шее девушки, — она примет свою судьбу в абсолютной покорности. Однако скажи мне, Икуно, разве покорность возбуждает?

Гость чувствует, как вспотела ладонь. Хозяин определенно непрост.

— Боюсь, вы путаете понятия, господин. Покорность зиждется на страхе, а преданность — на вере, — хочет сгладить ситуацию Икуно.

— И что же?

— Тот, кто боится, в любой миг предаст. Тот, кто верит, будет рядом.

— И что ты читаешь в ее взгляде?

Гость смотрит в темные глаза. Девушка остается безучастной, видимо давно смирившись со своей судьбой. Клинок хозяина сверкает опасным соседом у шеи служанки.

— Думаю, она верит… — осторожно произносит Икуно.

— Что ж, вера слепа, — даймё ведет лезвием и у несчастной перехватывает дыхание.

— Верит в свой страх, — добавляет Ямадзаки.

Хозяин останавливается. Заявление гостя вызывает улыбку.

— Видишь, преданность могла стоить ей головы, — сухо бросает даймё.

Нибуро смеется и отпускает служанку. Икуно опускает глаза. Воздух, прежде теплый и приятный, пропитался вкусом опасности.

— Страх тоже стоил бы ей головы? — спрашивает гость.

— Конечно, — с прежней беспечностью говорит даймё. — Слепая вера так же плоха, как и животный страх.

Хозяин наливает в чаши выпивку. Следя за плавными движениями Нибуро, Икуно ловит себя на интересе к пятидесятилетнему, но еще полному сил властителю:

— Какой же ответ вас удовлетворит, господин?

— Никакой.

— Почему?

Прежде чем ответить, даймё некоторое время остекленело смотрит в сумерки.

— Потому что смерть стоит в конце любого ответа. И вопрос ее появления — вопрос каприза судьбы.

Хозяин порывистым движением выпивает чашу. Гость, не смея перечить, молчаливо внимает несомненно мудрым словам. Во всем напыщенном облике даймё сквозит безудержная хмельная сила. Но вопреки всему Икуно становится жаль этого человека. Зачастую бахвальство наряду с властными манерами — всего лишь способ заполнить огромную пустоту внутри. Гостю приходит на ум, что даймё должно быть бесконечно одинок. И все куртизанки мира не способны заменить одно любящее сердце.