Танец бабочки - [14]
— Курандо! — вне себя заорал даймё.
Превозмогая боль, сыну удалось подняться. Ицуери покраснел от гнева и смущения. Поражение было настолько внезапным, что даймё проглотил язык от досады.
Иттэй направился к брату со скучающим выражением. На лице старика не было ни каких признаков усталости. Будто Иттэй наслаждался чашкой хорошего чая, а не проявлял усердие в схватке.
— Хвалиться силой, когда характер еще не сформировался, глупо, — произнес младший брат, подойдя к главе клана.
Ицуери пылал от гнева, понимая, что выставил себя дураком:
— Какой к черту характер?!
Иттэй, видя, что старший брат находится во власти неконтролируемых эмоций, покорно склонил голову. Перечить главе клана было бы неосмотрительно.
— Что молчишь? — нетерпеливо произнес Ицуери.
— Ты сам знаешь… — ответил старик с обезоруживающей улыбкой.
Ицуери, казалось, вот-вот лопнет от негодования.
— Черт знает что! Все себя учителями возомнили. Только и твердят, что о характере. И мой брат туда же! Ну, что ты улыбаешься? Тебе повезло, так и знай!
Отец тихонько посмеивался.
— Ничего не хочу знать, — отмахнулся Ицуери. — Бросать слова на ветер может каждый.
Замечание задело старого мастера.
— Ты упрямей, чем сто ослов, — бросил Иттэй в сердцах.
Ицуери смутился, понимая, что перегнул палку. Братья не должны ссориться по пустякам.
— Ты не мне это говори, а им, — глава клана указал на сыновей.
— Ну, ладно, — процедил отец и громко крикнул: — Матабэй!
В додзё вошел слуга и поклонился. Младший брат кивком указал на татами. Матабэй послушно сел. Иттэй обвел присутствующих пристальным взглядом. Икуно, за все время не проронив ни слова, внимательно следил за отцом. Курандо пришел в себя после потрясения от внезапного поражения.
Старику наверняка удалось завоевать внимание и уважение молодых людей.
— Ну и что? — уставившись на Матабэя, произнес Ицуери. — Что в нем необычного? Или у него из головы вишни растут? Зачем нам пялиться на него? — не унимался глава клана.
Иттэй посмотрел на брата. Ицуери, догадавшись, что пришло время прикусить язык, недовольно выпятил губы.
— Мой слуга необычен тем, что у него тело скалы, — заявил Иттэй.
— Что? — не сдержался Ицуери.
— Прошу простить моего брата, — сказал младший Ямадзаки. — Хотя он и великий воин, иногда на него находит помутнение.
— Это почему? — отозвался Ицуери.
— Потому что ты забываешь основы, — укорил брата Иттэй.
Глава клана надулся павлином. Отец обвел всех пристальны взором и, повернувшись к слуге, четко произнес: — Приказываю тебе совершить сэппуку[27].
Не моргнув и глазом, Матабэй вытащил малый меч.
— Это шутка? — спросил даймё.
— Разве я похож на шутника? — холодно произнес Иттэй.
Видя, что слуга исполнен решимости, глава клана забеспокоился.
— Может хватит валять дурака? — угрюмо бросил Ицуери.
— Дурака валяешь ты, — невозмутимо ответил младший брат.
Не откладывая дело в долгий ящик, Матабэй немедленно отвел руку с клинком в коротком замахе, намереваясь нанести удар в область живота. У Икуно сперло дыхание.
— Ты сошел с ума? — крикнул Ицуери.
Крепкая хватка отца не дала совершить непоправимое в последний момент. Кончик лезвия замер в дюйме от тела. В додзё зависла мертвая тишина. Сердце Икуно стучало как у загнаного зайца. Курандо изменился в лице. Никто не решался выдавить и слово.
— Дьявол, — прошептал Ицуери.
Иттэй жестом отпустил слугу. Матабэй поднялся, как ни в чем не бывало, и с поклоном удалился.
— Основной принцип боевых искусств — непривязанность к жизни, — строго произнес отец. — Если ты боишься смерти — ты уже проиграл.
Демонстрация произвела впечатление. Все присутствующие проглотили язык.
— В чем тебе не откажешь, — наконец выдавил из себя Ицуери, — так это в находчивости.
— Дело не во мне, — со значимостью сказал младший брат. — Эти парни должны понимать кто мы и и куда идем. Наши предки создали клан Ямадзаки и в руках наших детей его будущее. Необходимую решимость перед лицом смутных времен всегда дает только одно лекарство — приятие своей смерти. С ним приходит несокрушимый дух и сила вершить невозможное.
— Разве кто-то дал тебе повод для сомнений? — спросил глава клана.
— Небрежение опасно, — решительно сказал Иттэй. — И ты знаешь это не хуже меня.
— Я всегда чту память предков, — гордо произнес Ицуери. — Мне не в чем упрекнуть себя.
— Я не хочу, чтобы ложное самодовольство встало на пути воинской доблести.
Даймё уловил намек.
— Ты не можешь сравнивать. Курандо еще молод. И ты, естественно, для него слишком хорош, — попытался оправдать сына.
— Отец, — отозвался Курандо.
Глава клана поднял руку в повелительном жесте. Для сына это знак молчания.
— И что? — не сдавался Иттэй.
Аргументы брата выглядели вяло.
— Любой подходящий противник позволит проявить свою смелость, — добавил Ицуери.
— В бою выбирать не приходится, — ответил Иттэй. — Бьешся с первым попавшимся. Все решает сила духа.
Замечания брата задели за живое.
— Если сравнивать, то я бы не сказал, что у тебя много поводов для гордости, — выпалил Ицуери, выразительно глядя на Икуно.
Иттэй спрятал улыбку.
— Прекрасно. Давай так и сделаем. Если победит Икуно, твой сын не притронется к женщине до тридцати лет. Если же победа достанется Курандо — соответственно, такая же участь ожидает Икуно.
