Тамада - [80]

— В справке все верно.

— А ваше мнение о нем?

— Несовременный руководитель.

— Всего два слова, а все ясно и понятно. Вы давно его знаете?

— С тех пор как сюда приехала.

— Помнится, когда мы ехали с вами с собрания, мы говорили о нем... Кажется, был у нас разговор?

— Да-да, вы сказали, что с ним будет трудно сработаться.

— Так и вышло?

— Да, — грустно кивнула она.

— Вижу, вы какая-то сегодня не в меру озабоченная и серьезная сидите. Ну так я вас рассмешить хочу.

— Чем?

— Расскажу кое-что об Амине. Дело давно было, до войны. Амин тогда председателем колхоза был, а я — секретарем райкома. Его ведь когда-то в моем районе душой-человеком считали. И верно! Если пожалует из области гость, да к тому же какой-нибудь ответственный, наш Амин без внимания никогда не оставит. Бывало, до тех пор не успокоится, пока точно не узнает, по каким делам прибыл гость. И, конечно, пригласит на обед: накормит, напоит, да еще в дорогу гостинца даст: банку меда или гуся пожирней. Знай наших! Вспоминай добрым словом Амина Гитчеева! Замолви за него словечко в случае чего... Впрочем, я о другом хотел рассказать.

И Бекболатов улыбнулся своим воспоминаниям, прошелся по комнате и, остановившись у окна, стал рассказывать.

— Была у Амина одна привычка, даже, пожалуй, не привычка, а одна особенность. Кто бы из вышестоящих товарищей ни спросил, сможет ли председатель, допустим, выполнить очередное задание, — Амин глазом не моргнет, бодро ответит: «Будет сделано!»

И так все уверились, будто Амину любое дело по плечу, что только и разговоров: «Амин все может! Все сделает!»

Правда, он никогда в этом не был уверен. Да и дела в колхозе у Амина шли не очень хорошо... вызову его к себе поговорить, в чем, собственно, причина его неуспехов, — продолжал Бекболатов, — а он мне в ответ: «Ну вот, опять меня помощники подвели! Опять решение не выполнили! Вернусь — устрою им баню».

Однажды вызываю его на совещание. Гляжу, приехал какой-то пасмурный, должно быть, считал, что ему следует выволочка. Собрались председатели у меня в кабинете. Расспрашиваю их о делах. Доходит очередь до Амина. Встает он из-за стола, гимнастерку одернул и говорит: «Как живем? Хорошо живем! Но если будет указание, постараемся жить еще лучше. Все будет сделано, товарищ секретарь». — «Похвально, — говорю. — Значит, будет сделано? А почему же не делается до сих пор?» А он, как всегда, по-кошачьи прищурился и спрашивает: «Это вы насчет хлеба, товарищ секретарь? Не беспокойтесь, и это будет сделано!» — «Похвально, — говорю. — А почему вы по животноводству план не выполняете?» — «Немного задержались, товарищ секретарь, но и это будет сделано».

Вижу, сел он на своего любимого конька. Заговорил о трудностях, которые у него на каждом шагу, о нерадивых своих помощниках, кои, только отвернись, норовят его подвести.

Тогда я ему говорю: «Вижу, Амин, за словом ты в карман не полезешь... А если поручить тебе одно ответственное задание? Справишься, а?» А он отвечает: «Наша задача, товарищ секретарь, прежде всего выполнять задачи». В упор на него гляжу, говорю: «Нужно перенести поближе к вашему колхозу одно крупное сооружение. Каким образом смогли бы вы это сделать?»

Даже не спросил, какое сооружение, бодро отвечает: «Мобилизуем народ, подготовим транспортные средства...» — «Ну, что ж... Принимайтесь за дело. Перетащите поближе к себе Эльбрус. Справитесь?»

И что бы вы думали? Почти автоматически отчеканил: «Будет сделано!»

Ну, тут такой хохот поднялся! Один Амин серьезный стоит, глазами туда-сюда водит, никак не поймет, в чем дело. Теперь, конечно, этот случай давно забылся. Когда я возвратился с фронта, Амин уже ходил в секретарях райкома. Время трудное было, мужчины на фронте, он и выплыл. Но я-то тот разговор ему напоминаю. Когда он при мне хвастаться начинает, говорю: «Амин! Не собираешься ли ты перенести Эльбрус?» Он сразу как воды в рот набирает.

Жамилят рассмеялась.

— Ну, я, кажется, достиг своей цели, — теперь вы не такая хмурая. Что же касается справки, которую вы прочли... Дело серьезное. Ваш секретарь не смог организовать работу и райкома и района. Помимо того, что написано в справке, есть у него и другие грехи. Горько признаться, но Амин Гитчеев ничему не научился за эти годы. Обком намерен освободить его от работы. Как вы смотрите, Жамилят, такое решение поддержат коммунисты района?

— Думаю, полностью поддержат.

— А теперь — о вас. В обкоме сложилось мнение: лучшей кандидатуры, чем ваша, на должность первого секретаря райкома, пожалуй, не найти.

— Спасибо за доверие, но... Нет, нет, это не моя работа.

— Подумайте, Жамилят.

— Посудите сами, в колхозе я работаю неполный год. Только, собственно, начала входить в курс дела, и колхозники только-только начинают привыкать ко мне. Если я уйду отсюда, да, да, если уйду, дела в колхозе снова могут расстроиться...

— Это так. И я бы не возражал против этих доводов. Но решаю не один я.

— Но вы, я думаю, меня поддержите. Я очень прошу.

— Ну, а кто, по-вашему, подходит на эту должность?

— По-моему, председатель райисполкома, товарищ Тебердиев.

— Пожалуй, верно. — Бекболатов на несколько секунд задумался. — Да, пожалуй. — Он встал. — Ну, а теперь пора мне. Прощаемся ненадолго. В среду совещание областного партийного актива. И вы, и ваш парторг должны быть на совещании. По-моему, вам надо выступить. Ведь вам есть о чем рассказать, Жамилят.