Тамада - [76]

— Мы перед государством в долгу не останемся.

— Этого мало.

— И от других не отстанем.

— Этого тоже мало. Нужно сдавать урожай и сверх плана.

— Наши колхозники не пожалеют ничего для своей страны. Но семенную кукурузу, как это было в прошлом году, сдавать не будем.

— Если в этом будет необходимость, и семенную сдадите.

— Такой необходимости не может быть!

— Давайте оставим спор и поговорим о деле.

— Разве мы говорим не о деле? — в голосе Жамилят прозвучала обида. — Я считаю, мы разговариваем по существу, да, да, я давно хотела напомнить вам о семенной кукурузе, которую вы забрали в прошлом году.

— Что было, то быльем поросло, так ведь говаривают. А на сегодняшний день, я повторяю, вы должны сдать сверх плана пятьдесят тонн картофеля. — Амин круто повернулся к Харуну. — А вы почему молчите, товарищ парторг, будто язык проглотили? — грубо спросил он. — Вы же были на бюро райкома, когда шел разговор о картофеле.

— Да, но о нашем колхозе не упоминали.

— Упоминали, нет ли, какое это имеет значение? Вам надо было своевременно сообщить председателю, что район в прорыве по картофелю. Думаю, тогда мне не пришлось бы звонить Таулановой по двадцать раз на день, разыскивая ее, являться к вам как снег на голову и выпрашивать эти пятьдесят тонн.

Жамилят скользнула взглядом по лицу Харуна. Тот спокойно выдержал взгляд Амина, но промолчал. Нет, он не скис от этого монотонного ледяного голоса, который будто из брандспойта поливал собеседника.

Поморщилась. Ей не нравился тон секретаря райкома. Вынь да положь, а каким образом — это его не касается, лишь бы не ругали за невыполнение плана. Не единожды приходилось встречать ей подобных людей. Таким руководителем был и Али.

Но каков этот Амин! Собственно, его резкие и грубые слова не только по адресу Харуна. Это ведь камни в ее огород! Она-де не виновата, что не слышала разговора на бюро, так пусть знает теперь, что он, Амин Гитчеев, заставит колхоз сдать эти сверхплановые пятьдесят тонн. И, будь она мужчиной, возможно, с ней разговаривали бы точно так же, как с Харуном.

Наступило молчание.

Вихрем крутились мысли в голове Жамилят. «Да, да, секретарь райкома не отстанет... Как быть? Сдать пятьдесят тонн — это значит не выдать ни килограмма картошки на трудодень. Но ведь она же дала слово колхозникам!.. Что делать? А если... если деньгами... Ведь у каждого на приусадебном участке есть своя картошка. Если прибавить к ней еще ту картошку, которую предполагается выдать на трудодни, люди разъедутся по базарам продавать излишки. Не лучше ли картошку сдать государству, а колхозникам за нее выплатить на трудодни деньгами?.. Да, да, деньгами будет лучше... Но не следует сразу открывать свои карты, да, да, не следует...»

— Позвольте спросить, Амин Гитчеевич, в счет кого мы должны сдавать картофель? Видимо, какие-то колхозы не выполняют планов? Какие? Наши соседи? У них и земля такая же, и возможности такие же, так почему же они, да, да, почему они не посадили весной картофель?

— Не было семян... — неуверенно, сбавив тон, ответил секретарь райкома.

— Весной у нас не было семян кукурузы. И семян подсолнечника тоже не было. По-вашему выходит, мы бы тоже не должны были сеять ни кукурузу, ни подсолнечник, так? И по этим показателям оставить район в прорыве.

— К чему вы клоните?

— Во-первых, я хочу сказать, что забота о семенах — дело государственной важности. Это относится к началу нашего разговора. А во-вторых, я вижу, вы с предубежденностью относитесь к нашему хозяйству. Может быть, вас не устраивает председатель. Но люди-то тут при чем?

— Я вижу, Жамилят, у вас на сердце тугой узел. Разве можно обижаться на руководство района! — попытался шутить Амин, похлопывая по плечу Харуна, словно давая этим понять, что он вовсе не предвзято относится к руководителям колхоза «Светлая жизнь». — Не надо, не надо обид.

— Я, Амин Гитчеевич, не в обиде ни на райком, ни на райисполком. Я не имею никаких претензий к работающим там товарищам. А вот лично к вам — имею.

Снова вспыхнули красноватые пятна на скулах Амина Гитчеевича.

— Мы тут вовсе не для того, чтобы выяснять личные взаимоотношения. Речь шла о картофеле. Район в прорыве. Вы должны сдать сверх плана пятьдесят тонн. По-моему, все просто и ясно.

— Да, ясно. Мы сдадим эти пятьдесят тонн. Мы сдадим, потому что хорошо понимаем: картофель пойдет государству.

— Значит, мы договорились... — по голосу Амина было понятно, что он не ожидал такого оборота дела и его поразила неожиданная уступчивость председателя колхоза. Он уже знал кремневый характер Таулановой и заранее планировал бюро райкома, чтобы вырвать эти пятьдесят тонн. Нет ли тут какого подвоха с ее стороны? Такая на все способна. Не женщина — ведьма!

— Договорились. Сдадим! Сегодня же примем решение на заседании правления, да, да, сегодня вечером.

— Вот так всегда, — проговорил он недовольно, — пока говоришь по-хорошему, тебя вроде не понимают, стоит накричать — все всем понятно.

— Нет! Наоборот, товарищ Гитчеев.

— А вы, я смотрю, шутница. Так разговаривать с начальством...

— У нас деловой, партийный разговор. И я не шучу.