Тамада - [69]

— Не меньше, чем вам, товарищ Гитчеев.

— Мы этого не допустим!

— Кто «мы»? — взорвалась Жамилят. — Это мы не допустим, товарищ секретарь, чтобы вы дискредитировали линию партии.

— Хватит, хватит, — вмешался один из попутчиков Амина. — Мы ведь не на бюро райкома.

— Время позднее, а вашему разговору конца нет, — поддержал другой.

— Хорошо, поедем. — Амин нахлобучил на голову свою зеленую фуражку. — Но мы еще вернемся к этому вопросу, товарищ Тауланова. Обязательно вернемся.

— Счастливого вам пути.

Амин торопливо подхватил под мышку свой пухлый портфель, и все трое вышли из правления. Краем уха Жамилят услышала знакомую фамилию: Бекболатов. С какой стати и по какому поводу произнес ее Амин — этого она не поняла. Может, он думает, будто секретарь обкома ее опекает? Или она согласовывает те или иные вопросы прямо с ним через голову его, Амина? Но ведь она ни разу не обращалась к Бекболатову ни по какому вопросу. Нет, один раз, когда просила достать вертолет для переброски сена... А больше ни разу. Но Амин думает по-другому. Ну и пусть думает...

5

Ночью Жамилят долго не могла уснуть, беспокоили беспрестанные боли в правом боку, казалось острый нож воткнули в печень; к тому же бил озноб, наверное, перекалилась на солнце.

Встала, вскипятила крепкого чая — думала, что поможет, но лучше не стало, ее трясло и под двумя стегаными одеялами. В голове всплывали мысли и образы прошедшего дня: Алисолтан, произносящий речь, полногрудая, стройная Фердау с вилами в руках. Интересно, о чем она говорила с Ибрахимом?..

Боль в правом боку путала мысли. Она встала, налила в бутылку горячей воды, обмотала полотенцем и приложила к боку, вместо грелки. Снова вспомнился Ибрахим, его лицо, радостная улыбка, когда он говорил, что кукуруза, которую они пересеяли, пошла в рост — и осенью можно ждать неплохой урожай, по сто пятьдесят центнеров зеленой массы с га, не меньше...

Повернувшись на спину — в таком положении боль немного улеглась, долго лежала молча, не двигаясь, перебирая в памяти недавний разговор с Амином. Нет, она от своего не отступится, потому что правда на ее стороне. Что может Амин? Вызовет на бюро райкома? Но и там она себя в обиду не даст, мало того, выложит начистоту все, что думает об этом самом Амине... И колхоз она в обиду не даст. Пока еще робко встают они на ноги. Но встанут! Будет со временем в Большой Поляне и новый клуб. Приобретут автобус, чтобы возить ребятишек в школу из Верхнего аула, да, да, и коллективные поездки в Нальчик, в театр, — это тоже будет. Можно будет закупать ежегодно по сто путевок в санатории или дома отдыха, чтобы люди смогли как следует подлечиться и отдохнуть. И подарки молодоженам — это тоже будет. Нет, не прав Амин и все те, кто думает так же, как он. Забота о людях — это первая заповедь коммуниста, и тогда каждый, чувствуя заботу о себе, о своей семье, будет стараться и работать лучше. Лишь добро множит добро... Посмотрел бы Амин, как колхозники работали на изеу! Ведь на этот раз люди звали, что кое-что получат за свой труд...

Прокричали за окнами первые петухи.

Незаметно сон смежил ее ресницы.

6

Спала недолго, но проснулась поутру свежая, хотя и слегка побаливали мышцы рук от вчерашней работы в поле. Зато боль в правом боку будто рукой сняло.

Скрипнула дверь — вошла мать.

— Заспалась ты сегодня. Десятый час. И хорошо, что выспалась. Уж я тихо-тихо по дому хожу, ребятишек приструнила — пускай, думаю, выспится хоть разочек как следует.

— В самом деле, кажется, много лет так не спала.

— Тебе уж звонили. Из правления. Старый Керим звонил.

— Керим?

— Я сказала, чтоб подождал. Спит, говорю. А он мне: «Я, — говорит, — подожду. Дело неспешное, но уж очень она мне нужна».

Жамилят быстро соскочила с постели и, шлепая по полу босыми ногами, кинулась к умывальнику. Надо спешить в правление. Старший чабан метисных овец Керим Хабижев добросовестно и успешно исполнял обязанности давно освобожденного от работы незадачливого Азрета. Видно, неспроста спустился в аул старик, благополучно ли идет стрижка овец.

Когда примчалась в правление, Керим сидел на диване и попыхивал папироской, сизоватый дым запутывался в его густой черной бороде.

— Как вы там поживаете, Керим, как идут дела в Сухой Балке? — прямо с порога выпалила Жамилят. — Кончаете стрижку? — Но, прежде чем успел ответить логпеж, сказала виновато: — У меня уйма работы, до вас руки никак не доходят.

— Да вроде бы все неплохо, Завтра заканчиваем.

— Стричь-то кончаете, а как с планом? Выполните?

Керим замялся:

— Врать не стану: выполним, нет ли — завтрашний день покажет. — И, хитро улыбнувшись, привстал: — Жамилят, я приехал от имени стригалей. Милости просим к нам на курманлык.

В это время вошел Харун.

— А-а, Керим! — пожал он старику руку. — С какими добрыми новостями к нам?

— Завтра они заканчивают стрижку, — ответила за логпежа Жамилят. — Керим приглашает нас на курманлык.

— Какой там курманлык! — На лице Харуна отразилось удивление и недовольство. — Какой курманлык? — нарочито переспросил он. — Сколько овец потеряли, план по шерсти не выполняется, а они вздумали затеять курманлык!