Там, где бежит Сукпай - [8]

— Не надо пугать радость, а то улетит, как птичка.

Я остался на берегу вместе со всеми. Но радость все равно улетела. Бат был пустой. Ни муки, ни чумизы — ничего не привез отец.

— Обманул купец, — мрачно сказал он.

ГОЛОДНАЯ ВОДА

В то лето мы снова поднялись вверх по Сукпаю, поближе к устью Сагды-Болинку, где постоянно охотился дед. Там тоже поставили юрту. В поисках добычи отец и Ангир-ча уходили то вниз по рекам, то вверх. Удачи не было. Мы с дедушкой и Канси по ночам «лучили» рыбу. Ее хватало на то, чтобы позавтракать.

— Зверь ушел, рыбы не стало, — говорил в раздумье дедушка, — не к добру это.

Однажды перед вечером он поставил на берегу севохн, развел костер, зажег багульник и стал шаманить.

Сангия-Мама, Сангня-Мама!

Пошли нам зверя…

Он молился, но Сангия-Мама, наверно, его не слышала, потому что мы продолжали голодать. Если не поймаем ни одного ленка, есть совсем нечего. Собаки лежат между камней и жалобно смотрят на нас. Я прошу у бабушки есть. Она трясет головой, беспомощно разводит руками.

— Ничего нет. Купец ограбил нас. Ловите рыбу.

В тот год дедушка как-то еще сильнее состарился. Он стал совсем плохо видеть. На охоте ему уже не сопутствовала удача.

Над рекой с утра до вечера плывет туман. Льют дожди. По ночам небо, как сердце медведя, окутано черной пеленой. Отец и Ангирча возвратились с пустыми руками. А бабушка свои севохи все еще багульником обкуривала. Страшное наводнение предсказывал дед. Вода поднялась в реке так высоко, что вот-вот вырвется из берегов.

Как-то вечером дедушка вошел в юрту и заговорил тревожно:

— Баты нужно поставить поближе к юрте. Ночью придет вода.

Сквозь сон я услышал раздирающий душу крик:

— Улиду гадаугаты![22]

Вода хлынула в юрту. Барахтаясь в холодном потоке, я схватил свою одежду. Костер погас. Булькая по воде, отец первым выбрался из юрты, чтобы приготовить лодки.

— Ой-е-ей! — донесся его громкий голос. — Самый большой бат унесло водой. Осталось два маленьких. Собирайтесь живее!

Пока мы все перебрались в лодки, вода была мне уже выше пояса.

— Мама! — кричу я в темноте, не видя, где она.

— Бата! Сиди смирно!

— Ой, где наш чайник? — слышу голос бабушки.

— Яту, захвати котел!

Когда все очутились на батах и мы повернули их вниз по течению, вода подхватила нашу юрту и понесла, с шумом раскидывая корье. Мы почти ничего не успели взять.

— Куда пойдем? — спрашивает дедушка отца. Они стоят на разных батах. Дедушка — на переднем. Я с ним. Вокруг так темно, что глаз еле различает лесистые берега Сукпая.

— Веди, куда знаешь! — кричит вдогонку отец.

Дедушка знал одно высокое место в нижнем течении Сукпая. Туда он и привез нас.

Выбравшись на берег, мы развели костер. Дедушка всегда умел отыскать бересту в тайге и добывал огонь в любую погоду. Промокшие до нитки, мы облепили костер. Греемся.

— Долго здесь не придется быть, — сказал отец. — Сколько потребуется времени, чтобы вскипятить один чайник, столько и пробудем. Вода придет.

— Больше идти некуда, — мрачно промолвил дед.

Тогда отец привязал баты к дереву и, как только вода залила костер, мы все опять погрузились в лодки. Поток налетел, снова ударился о борта, со свистом и шумом подмял кусты и хлынул в пойменный лес. Откуда-то издали послышался сильный треск.

— С корнями деревья вырывает, — тихо говорит дедушка.

Шум воды смешался с треском деревьев. Напуганные, мы сидим в батах, глядя в темноту ночи. Сверху льет дождь, снизу заливает река. Дедушка шепчет молитву:

— Лунгья![23] Спасай детей моих, Лунгья! Не утопи нас. Будь милостив к лесному человеку!..

Вот и рассвет брезжит. Серое небо светлеет, словно кто-то постепенно снимает с него пелену.

— Идем на сопку, — предлагает отец.

Дед молчит, задумавшись. Потом, решительно взмахнув рукой, протестует:

— На крутую сопку нельзя идти. Страшное наводнение пришло. Беда. В такую воду сопки рушатся. Идемте искать холмы.

По руслу Сукпая, как шуга в весеннее половодье, плывут деревья, вырванные водой. По руслу Сукпая страшно идти на батах. Мы плывем пойменным лесом, выбирая путь между стволами елей, берез, тополей. Отец теперь обогнал нас. Он идет впереди. Волны то наступают на нас, то откатываются.

Холм, на котором мы разместились, когда-то был высокой горой. Дожди размывали его, рушили ветры. И вот мы сидим на холме у костра. Бабушка отыскала поблизости заросли травы аунты. Принесла большую охапку. Шкурки тайменя, заготовленные для обуви, мы едим, мелко порубив их и перемешав с травою.

Шесть дней мы просидели так на холме. Вода начала падать. Чтобы не застрять с батами в тайге, пришлось перебраться поближе к Сукпаю.

— Га! — сказал вдруг отец, и лицо его просияло. Он вспомнил, что где-то поблизости есть старое охотничье зимовье. Там должны быть запасы юколы. — Га! — повторил он и стал отвязывать баты.

В зимовье мы нашли несколько штук юколы и сушеное мясо.

Вечером мы сидели у костра. В двух шагах от нас темнела река. Искры от костра падали на воду, как цветы; падали и отцветали.

— Самое страшное в жизни — вода и огонь, — заметил дедушка, вытирая слезящиеся от дыма глаза. — Помню, пожар чуть не погубил нас.

Я придвинулся к нему поближе, чтобы не пропустить ни одного слова.