Там, где бежит Сукпай - [10]

На концах висят морские ракушки. Она молчит, как будто никого не замечает.

— Диченка! — вдруг крикнул ей Чингиса. — Приготовь нам поесть.

Женщина быстро вскочила, отбросила в сторону рукоделие. Повинуясь хозяину, вышла из юрты, гремя посудой.

Дедушка расспрашивал Чингису, что делается в низовьях Хора. Тот ответил, что ничего не знает плохого и хорошего тоже никто не рассказывал. Но за обедом хозяин разговорился.

— Род Кялундзюги имеет теперь сильного вожака, — сказал он, прищурив один глаз. — Звать его Магади-Мафа. С ним я дрался недавно. О, это очень опасный человек, большую власть имеет. Дело было так. Я приехал на Катэн. Там живет Умя — племянница моя. Муж у нее умер. Осталась вдовой. Старший брат ее мужа, Зачембу, задумал на ней жениться. Она не хотела. Ее стали избивать, мучить, ничего не давали есть. Наконец заставили силой. Я решил за нее заступиться. Я сказал им: «Так делать нельзя. Она — дитя нашего рода, и мы не дадим ее в обиду». Это не понравилось Зачембу. Он пожаловался своему начальнику. Прошло много дней. Я приехал домой. Вдруг ко мне являются люди, передают приказ Магади — немедленно явиться к нему. Приезжаю туда. Магади-Мафа поглядел на меня сердито. Спрашивает: «Кого русские сделали самым большим начальником здесь, меня или тебя?» Он не стал ждать, пока я до конца объяснял ему все, как было. Схватил палку и кинулся на меня. Мы стали драться. Оба твердо держались на ногах и оба как следует пощупали друг другу кости. Потом меня вытолкнули на улицу. Что я мог сделать один против них.

— Да, — согласился отец. — Кялундзюги все время против нас идут. Как жить будем?

— Ничего, — проговорил дедушка, покачиваясь в такт своим словам, — я думаю, драться совсем не надо. Будем терпеть.

Когда Диченка поставила чай, я выбежал из юрты, чуть не сбив с ног Кяундзю. Оказывается, он все время стоял у входа, не решаясь войти. Я взял его за руку.

— Пойдем лучить рыбу по берегу, вброд. У нас кедровая смола есть.

Поздно вечером мы лучили рыбу. Кяундзя шел впереди. Он освещал горящей смолистой лучиной темную полоску реки и подбирал хариусов, которых я бил острогой. Это было так интересно, что если бы не бабушка, которая пришла на берег разыскивать нас, мы бы, наверное, рыбачили всю ночь.

— Бата! Пойдем ночевать в юрту Кяундзи, — сказала она.

В эту ночь мать с больным Канси и маленьким ребенком осталась в юрте Чингисы. Дедушка, отец, Ангирча и Яту спали на берегу.

— Идем! — воскликнул Кяундзя, как только бабушка удалилась, подобрав наш улов. Взявшись за руки, мы побежали за ней следом.

ИСТОРИЯ ПАЙДЫ

Много юрт видел я прежде и потом, но никогда мне не приходилось бывать в такой бедной юрте, как эта, где жил Кяундзя. Тесный балаган из корья, закопченный дымом, едва вместил нас. Две берестяных подстилки, на которых лежат кабаньи шкуры, старый железный котел над костром, две чашки — вот и все. Кяундзя жил с матерью. Отец, женившись на молодой женщине, уехал куда-то в верховья Анюя. Трудно было матери добывать пищу. Она осталась с двумя еще совсем маленькими сыновьями. Семья голодала. Случалось, по милости Чингисы, у них появлялась в доме чашка чумизы или кусок свежего мяса, но за это женщина должна была целыми днями мять звериные шкуры, выделывая их для обмена, помогала шить одежду.

Из наших хариусов она приготовила талу. Едят с бабушкой и хвалят:

— Ая! Хороша тала, добытая нашими сыновьями.

После ужина, набив табаком трубки, старухи заводят беседу. Мы с Кяундзей лежим рядом. Я говорю ему, что хорошо бы завтра порыбачить как следует. Он толкает меня в плечо и заставляет прислушаться к тому, о чем говорит его мать. Тихим, медленным и бесстрастным голосом она рассказывает:

— Эту женщину Пайдой звали. Славная была, добрая. Муж-то умер у нее. Вот и пришлось плохо. Вдова. Женихов стало свататься много. Говорят, почти все мужчины из рода Гвасинка хотели взять ее в жены. Пайда была красивой. А замуж идти не хотела. Ждала с Самарги одного парня, которого сердце выбрало. Давно сердце выбрало, да жить не пришлось — не мог он калым собрать, чтобы купить ее у отца. В этот раз пришел он с Самарги. Хотел увезти Пайду с собой. Тут и завязалась драка. Не дали Пайду, а парня избили и выгнали. Прошел год. У Пайды ребенок родился. А женихи все спорили между собой, дрались из-за нее. Решили пожаловаться на нее Магади. Магади-Мафа назначил суд.

— Большую власть имеет этот человек, что ли? — спросила бабушка, прерывая беседу.

— Да, — сказала мать Кяундзи, — он богатый. Раньше тоже простой охотник был. Потом начал торговать, познакомился с купцами. Ездил сам на Бикин с товарами, через перевал на Самаргу ходил. Кругом побывал. Скупал пушнину у наших охотников, потом продавал ее. Богатым стал. Теперь русский начальник из Хабаровска назначил его самым старшим по всему Хору над нами. Разве не знаете? Повесили ему на грудь медную бляху. О, у него много, много людей. Он живет внизу, там, около Бичевой. Дом себе построил.

— Так вот, — продолжает она свой рассказ, — этот Магади выслушал жалобу и говорит: «Привезите Пайду ко мне. Свяжите ее, посадите на бат и привезите. Ребенка тоже». Ему говорят: «Ребенок-то умер». «Все равно, — говорит, — доставьте мертвого». — Пайду связали с мертвым младенцем, которого сняли с дерева…