Там, где бежит Сукпай - [37]

— Тише… — я толкнул Кяундзю под локоть. Сесили продолжал рассказывать:

— Ну вот, на другой день мы опять отправились в Комитет народов Севера. Наверно, рано пришли немножко. Потому что Елизаров за нами следом явился, а председателя еще не было. Когда он пришел, то так крепко с нами позяоровался, что пальцы заболели.

Охотники у костра засмеялись: «Наверно, сильный Человек этот русский председатель, здоровый?» Динчу живо отозвался за всех: «О, когда он говорит, этот Иван Сергеевич, голос у него громкий, толстый, в ушах отдается».

— Кингир-кингир-кингир-кингир… — опять зазвонила машинка, — продолжал Сесили. Гаврилов поговорил с трубкой, потом спрашивает нас: сколько вам чего надо? Мы стали подсчитывать, Елизаров на бумажке записывал. Подсчитали так: белой муки тысячу пудов, пшена семьсот пудов, соли сто пудов, жиров сто пудов, сахару пятьдесят пудов, товару разного две с половиной тысячи метров, ружья, берданки двадцать пять штук, три тысячи патронов. Так мы подсчитали на первый случай.

— Может, еще чего надо? — спрашивает Гаврилов.

— Да все как будто, — мы говорим. — Больше нам ничего не надо.

— Хорошо, — он говорит. — Пойдете в Дальсоюз вместе с товарищем Елизаровым. Там на складе возьмете все, что записали. А сейчас у меня к вам такой разговор есть. Вы как — своих детей думаете учить грамоте? Надо ведь школу строить у вас. Нужно всех детей собирать в одно место, учить их надо. Вот поедет к вам товарищ Елизаров, он поможет вам создать туземный совет. Потом построим школу. Еще пошлем вам доктора. Тогда у вас не будет болезней. А теперь, говорит, товарищи, до свиданья. Идите выбирайте товары. Наверно, ваши охотники ждут вас давно.

Так мы распрощались и пошли в Дальсоюз. Из Даль-союза нас повели на склад. Много там всяких товаров. Мы три дня ходили туда, с утра до вечера выбирали товары, укладывали мешки. Выбрали все, что нужно. Елизаров помог нам перевезти на лошадях до железной дороги. Там товар погрузили в большой красный вагон. Полный вагон набрали всего. Этот вагон привязали к поезду. Теперь надо ехать за товарами в Переяславку. Вот такие новости. Сколько батов нужно будет послать? Тридцать хватит, наверно? — спросил Сесили и посмотрел на друзей.

Василий Оненка ответил:

— Тридцать два надо будет.

— Ого! — заговорили охотники и стали обсуждать, кто пойдет.

— Да… — задумчиво сказал Гольду, приподнявшись над костром: —Хорошие новости. А мы здесь беспокоились, думали, почему так долго нет вас, не беда ли случилась…

— Какая беда может быть, — улыбнулся Динчу. — Советское начальство это свои люди. Они нас, как братьев встретили.

— Вот так, — сказал отец. — Будем теперь русского человека старшим братом считать.

КРАСНОЕ ЗНАМЯ

Я запомнил этот день на всю жизнь. После того, как мы пришли из Переяславки, разгрузив тридцать два бата, наполненные продуктами и товарами, все вокруг переменилось, даже птицы запели веселее, чем пели раньше.

На берегу Хора, там, где стояли в ряд балаганы лесных людей, появилась большая круглая палатка. Яркое летнее солнце разливало горячие лучи над рекой, над нашим временным стойбищем. В палатке сидели гости из Хабаровска.

— Давайте быстрее собирайтесь все в одно место. Идите сюда! — громко крикнул Сесили Кимонко, выходя из палатки.

Мы с Кяундзей обошли все балаганы, приглашая охотников на собрание. Бабушка Сигданка сидела у костра, помешивая палочкой рисовую кашу. Серебряная серьга над верхней губой покачивалась у нее при каждом движении.

— Женщинам тоже надо идти, бата? — она улыбнулась, и лицо ее сморщилось, веселые лучики засияли у глаз. — Зачем мы будем слушать мужские дела?

— Всем надо идти, — ответил за меня Кяуидзя.

Вскоре около большой палатки собралось много народу. Охотники усаживались на камни, женщины принесли берестяные подстилки, попарно, по трое разместились в тесном кругу. Цветные халаты девушек позвякивали медными побрякушками.

— Тише вы! — прикрикнул шаман Иванса на подростков, игравших камнями. — Чего радуетесь?

Когда из палатки вышли гости, все вокруг зашептались, стали с любопытством оглядывать их.

— Какой из них доктор? — спрашивала Сигданка, толкнув меня потихоньку под локоть.

— Вон тот, в очках.

Я уже знал, что пожилой, лысый мужчина в очках был врач Савельев. Ростом он чуть повыше Василия Оненка, только гораздо толще его и шире в плечах. На нем светлая рубашка, заправленная в брюки. Рукава засучены по локоть. Он приехал сюда вместе с Елизаровым.

— Все собрались? — спросил Елизаров, окидывая взглядом столпившихся людей.

Елизаров был в белой вышитой рубахе, подпоясанной шелковым поясом с кистями. Лицо его порозовело от солнца. Легкий ветер перебирал темные кудри. Он стоял перед нами высокий, стройный, как молодой ясень. Смотрел открыто. Все ждали, что будет дальше.

Из палатки вынесли несколько ящиков, поставили их один на другой в виде стола. Вокруг на маленьких ящиках примостились врач Савельев и Василий Оненка. Все, что говорил Елизаров, переводил нам Василий Оненка.

— На таких собраниях полагается выбирать председателя. Говорить будем по очереди. Кого вы хотите избрать председателем? Назовите по имени.