Там, где бежит Сукпай - [18]

— Э-э! Пудзя! Это тебе за то, что помог нам найти медведя, упрятанного в елках. Пошли нам еще удачу.

Глядя на отца, я тоже отрезал кусочек сала, хотел бросить в огонь, но отец остановил меня, говоря:

— Тебе нельзя. Ты еще не вырос. Когда будешь настоящим охотником, тогда сделаешь так, как я.

До поздней ночи мы ели свежатину. Спали крепко, не чувствуя злого мороза. Рано утром стали делать амбарчик. В нем оставили свою добычу. Со всех сторон закрыли амбарчик, чтобы колонки и росомахи не залезли. Сложив мясо, мы нагрузили котомки салом и отправились домой.

Вот и наша юрта. Мы вошли и положили котомки на малу[41], туда, где не полагалось быть женщинам. Сняв охотничью одежду, отец стал варить мясо. Сидя у костра, он рассказывал о нашей охоте. Только бабушка могла принимать участие в беседе. Остальные делали вид, что не слышат. Наконец, мясо сварилось. Отец стал приглашать всех на малу, есть медвежатину. Бабушка первая разулась и пошла туда. Следом за ней мать и Яту. Ели молча. Брали кусочки сала, осторожно подносили ко рту, стараясь не уронить ни одной капельки жира.

После обеда сало порезали на куски и сложили в большие котлы. Салом заполнили все чумашки, всю посуду.

— Теперь на всю зиму хватит, — радовалась мать.

Но однажды зимой отец вошел в юрту невеселый.

— Новости плохие. Чингиса Кимонко потерял брата. Дисанга пошел на охоту и не вернулся. Медведь задавил. Разорвал его пополам. Вот какое дело.

В юрте наступило молчание. Бабушка сказала:

— Значит, медведь нарушил законы. Вот как плохо…

— Надо отомстить медведям. Теперь мясо и сало медвежье кушать не будем.

Отец велел достать все чумашки с медвежьим салом. Мясо и сало выбросили на снег, отдали собакам. Все удэгейцы из рода Кимонко сделали так и объявили медведям месть.

МЕДВЕЖИЙ СУД

Как только потеплело, снег растаял. Наступила весна. Река шевельнулась и понесла на льдинах нартовый след. Утки-кряквы полетели над рекой туда-сюда в поисках добычи.

Охотники вышли на берег Хора. Отогретые солнцем, повеселели, курят трубки, смеются. Старый Чингиса ходит по берегу, заложив за спину руки. Широкое, круглое, как луна, лицо его покраснело от ветра и солнца. Он ходит, взад-вперед, курит и разговаривает. Когда он говорит, не вынимая изо рта трубку, седые, стриженые усы его подпрыгивают.

— Будем сегодня медведя судить. — Чингиса взмахнул рукой: — Позовите сюда мужчин из рода Кялундзюга. Пусть помогут судить.

Около старой ели горел костер. Шаман уже надел свой халат, увешанный костями и железками. Ему разогрели бубен. Ванцали — сын пострадавшего охотника — принес голову медведя. Он отомстил за отца. Голову медведя приставили к стволу старой ели, повернув оскаленной пастью к толпе. Рядом с головой зверя стоял котел. В нем были три серебряных монеты. Тут же поблизости положили две стрелы, копье и орлиное перо.

От костра плывет дым багульника. Шаман взял бубен. Загремели побрякушки. Шаман подпрыгнул, заплясал вокруг костра, приговаривая:

— Сок-сок-сок[42]…

Он пляшет согнувшись. Ему тяжело. Он держит путь к главному медведю. Медведь живет на вершине большой горы. Шаман дышит порывисто.

— Я уже поднимаюсь на вершину горы. — Он всматривается вдаль и весь трясется. — Подхожу к берлоге. Сок-сок-сок!.. — Он взглянул на Чингису.

Чингиса должен вести разговор с самым главным медведем. Шаман — посредник. Через него можно сказать медведю все, что нужно. Чингиса вышел из толпы вперед, встал на колени и заговорил:

— Зачем нарушаете старые законы? Ваш медведь убил моего брата. Зачем так делаете? Когда мы идем на охоту, помним наш уговор, надеемся, что медведи не тронут нас. Теперь отвечайте.

Шаман вполголоса переводит слова Чингисы медведю. Он стучит в бубен, кружится у костра и, приседая, говорит:

— Медведь сказал, что твой брат ругал одного шамана. Нельзя ругать шаманов. Потому так и случилось. Злой дух вселился в медведя. Медведь стал разбойником! Сок-сок-сок! Он, конечно, плохо сделал.

— Так делать не годится, — говорит Чангиса.

Шаман снова поднялся над костром. Он передал эти слова медведю и опять принес ответ:

— Медведь сказал, что твой брат наверно плохо говорил про нас, может быть, когда-нибудь ругал нас. По этому так получилось.

Чингиса склонил голову, слушая. Потом заговорил примирительно:

— Теперь ничего не поделаешь. Надо только договориться, как дальше жить. Больше не будем ругать вас, будем с шаманом дружно жить. Придется соблюдать законы. У нас много молодых охотников. Когда они пойдут на охоту, пусть медведи их не трогают.

Охотники из рода Кялундзюга зашептались. Братья Чауна и Даверий стояли рядом. Они были очень похожи друг на друга. Только старший из них Чауна был выше ростом. Они жили на реке Тулами, а теперь спускались вниз по Хору до устья реки Дзингали и зашли в наше стойбище.

Когда их пригласили на медвежий суд, они без слов согласились и пошли туда, где уже горел костер. Таежные законы — общие законы для всех лесных людей. Кимонко и Кялундзюга — два рода объединялись вместе, чтобы отстоять свои права. Становясь на колени, Чауна сказал:

— Если медведи будут так делать, придется мстить. Человек сильнее медведя, хитрее медведя. У него есть оружие. Давайте больше не будем ссориться.