Таинственный пасьянс - [28]

— Добрый вечер, Пятёрка Треф! — сказал я.

Он бросил на меня равнодушный взгляд.

— Добрый ве…

Замолчав посреди фразы, он уставился на меня.

— Повернись ко мне спиной, — сказал он наконец.

Я повиновался, а когда я снова оглянулся на карлика, он чесал в затылке двумя пухлыми пальцами.

— Вот неприятность так неприятность! — вздохнул он и развёл руками.

Через мгновение с высокой пальмы упали два плода. Один — на колени Пятёрке Треф, другой чуть не угодил мне в голову.

Я порядком удивился, когда через несколько секунд с дерева спустились Семёрка и Девятка Треф. Кажется, я познакомился уже со всей честной компанией, подумал я.

— Мы хотели попасть в него, — сказал Семёрка.

— Но, когда мы уже прицелились, он отошёл в сторону, — сказал другой.

Они уселись под пальмой рядом с Пятёркой.

— Хорошо, хорошо, — сказал я. — Я вас прощаю. Но за это вы должны ответить на несколько простых вопросов. А не ответите, я вам всем сверну головы. Ясно?

Мне удалось испугать их настолько, что они онемели. Я по очереди посмотрел в глаза каждому. У всех были одинаковые тёмно-карие глаза.

— Итак, кто вы?

Они по очереди поднялись, и каждый произнёс свою бессмысленную фразу:

— Пекарь хранит сокровища, привезённые с загадочного острова, — сказал Пятёрка.

— Картам открыто будущее, — сказал Семёрка.

— Только Джокер во всей колоде понимает, что это мираж, — сказал наконец Девятка.

Я покачал головой.

— Благодарю вас за эти сведения, — сказал я. — Но всё-таки кто вы?

— Трефы, — тут же ответил Пятёрка. Очевидно, он серьёзно воспринял мою угрозу.

— Это-то мне ясно, — сказал я. — Но откуда вы взялись? Упали с неба или выросли из земли, как обычный клевер?

Они быстро переглянулись, и Девятка Треф сказал:

— Мы из этого селения.

— Вот как? И сколько же таких земледелов, как вы, живёт там?

— Нисколько, — ответил Семёрка Треф. — Я хотел сказать — только мы. У нас нет двух одинаковых.

— Понятно, этого нельзя было и ждать. Но сколько всего земледелов живёт на этом острове?

Они опять быстро переглянулись.

— Идём! — сказал Девятка Треф. — Он бит.

— Но разве нам разрешено его бить? — спросил Семёрка Треф.

— Я имел в виду, что мы уходим.

С этими словами они бросились в телегу. Один из них ударил белое животное по спине, и оно пустилось галопом, насколько ему позволяли его шесть ног.

Никогда в жизни я не испытывал подобного бессилия. Конечно, я мог бы их остановить. Я мог бы, если на то пошло, свернуть им головы. Но ни то, ни другое ничего бы мне не объяснило".

ДВОЙКА ТРЕФ …он помахал двумя билетами…

Первым, о ком я подумал, проснувшись в маленьком номере венецианского отеля, был Ханс Пекарь, встретивший странных карликов на загадочном острове. Я вытащил из кармана штанов, лежавших у меня в ногах, лупу и книжку-коврижку. Но только я зажёг свет и приготовился читать, папашка издал львиный рык и тут же проснулся; он просыпался так же мгновенно, как засыпал.

— Мы пробудем в Венеции целый день, — зевнув, сказал он. И вскочил с кровати.

Мне пришлось под одеялом, незаметно, снова прятать книжку в карман штанов. Ведь я обещал, что всё, написанное в ней, останется тайной между мной и старым пекарем из Дорфа.

— Ты играешь в прятки? — спросил папашка, когда я, спрятав книжку, вынырнул из-под одеяла.

— Я смотрю, нет ли здесь тараканов, — ответил я.

— И для этого тебе понадобилась лупа?

— А может, они ещё дети, — объяснил я.

Признаю, это был глупый ответ, но ничего лучшего я с ходу не придумал. На всякий случай я прибавил:

— Кроме того, кто знает, возможно, здесь живут тараканы-карлики.

— Вот именно, кто знает, — согласился папашка и скрылся в ванной.

Отель, в котором мы остановились, был такой маленький, что в нём даже не подавали завтрака. Нас это вполне устраивало, потому что ещё накануне мы нашли уличный ресторан, где можно было позавтракать с восьми до одиннадцати.

На Большом канале и его широких набережных было очень тихо. В ресторане мы заказали апельсиновый сок, яичницу, гренки и апельсиновый джем. Этот завтрак за всю нашу поездку был единственным исключением, подтверждавшим правило, что завтракать всегда следует дома.

Во время еды папашке неожиданно пришла в голову замечательная мысль. Сперва он сидел с остановившимся взглядом, и я уж было подумал, что нас опять преследует карлик. Потом папашка сказал:

— Посиди здесь, Ханс Томас. Я вернусь через пять минут.

Я так и не понял, что именно ему нужно, но подобное с ним уже случалось. Если папашке что-то приходило в голову, остановить его было невозможно.

Он скрылся за большой стеклянной дверью. На другом конце площади. Вернувшись, он первым делом молча доел свою яичницу, потом показал на дверь, в которую только что заходил.

— Что там написано на вывеске? — спросил он у меня.

— Ыртап-Анокна, — прочитал я справа налево.

— Да, Анкона-Патры.

Папашка обмакнул гренку в кофе и сунул её в рот. Не знаю, как ему удалось удержать её во рту, потому что губы его растянулись в широкой улыбке.

— И что дальше? — спросил я. Оба эти слова казались мне одинаково греческими, независимо от того, как я их читал, справа налево или слева направо.

Он посмотрел мне в глаза.

— Ты никогда не был со мной в море, Ханг Томас. Ты никогда не ходил под парусами.