Та, которая покупает - [91]

Уэсли попыталась сообразить, что он имеет в виду.

— От жизни?

— От жизни.

Ее сердце заколотилось. Она не была готова к такому вопросу.

— Мне нравится, что ты задумалась, — пошутил Уильям.

— Ну, я хочу счастья. Как и все остальные. Хочу быть счастливой. Я… я хочу иметь работу, которая приносит мне удовлетворение… и достаток. Разве не все этого хотят? — «Куда он клонит?» — гадала она.

— Да, практически все, — признал Уильям и добавил: — А как насчет другой составляющей счастья? Любви?

«A-а, поняла, — подумала Уэсли. — Не надо слишком широко открывать ему душу, но нужно показать, что я чувствую».

— Я хочу видеть рядом с собой кого-то, с кем мне легко и кому можно доверять. Кто заставит меня радоваться тому, какая я есть на самом деле, даже если я вспотела и на ногах у меня кроссовки. — Она засмеялась, увидев, как он поднял бровь. — Да, он должен боготворить землю, по которой я ступаю.

— Боготворить? — переспросил он, поворачиваясь к ней.

— Боготворить, — улыбнулась она.

— Легко. — Уильям обхватил ладонями лицо девушки и прижался губами к ее губам.

А потом она отстранилась:

— А ты? Чего хочешь ты?

Он поднял глаза к небу:

— Мне нужна добрая девушка. А еще милая. И умная. И красивая. — Уильям повернулся к ней. — Чтобы я знал: на нее всегда можно во всем положиться. И чтобы мне никогда не приходилось ей врать, потому что она будет в меня верить, даже если я в чем-то дам маху. — Он виновато улыбнулся. — Список можно еще долго продолжать. Как видишь, я как следует обдумал этот вопрос.

Уэсли кивнула:

— Жаль, что я не могу сказать то же самое. Мне нравится считать себя прагматичной, уравновешенной особой. Однако, когда дело доходит до отношений, я обычно забываю о здравом смысле и мною руководят одни эмоции. И такой подход себя не оправдал.

— Эмоции — это не так уж плохо, — возразил Уильям.

— Да. Но иногда они заслоняют реальное положение дел. Однако я учусь. Уже многому научилась.

— Чему же?

— Тому, что я должна всегда прислушиваться к своему внутреннему голосу.

Она вспомнила тот первый вечер, когда обратила внимание на Уильяма, и чувства, которые он всколыхнул в ее душе. Ей хотелось убить себя за то, что позволила Дункану войти в ее жизнь.

Уильям взял девушку за руку, и она положила голову ему на плечо.

— Не хочу возвращаться в город, — сказала Уэсли, мечтая, чтобы это мгновение никогда не кончалось.

Он обнял ее:

— Я тоже не хочу.

Глава 42

Пейзаж от Фалмута к Дорчестеру резко меняется, и дело здесь не только в капризах природы. За двухчасовую поездку глаз привыкает к ухоженным домам, очаровательным садам, тщательно подстриженным лужайкам, зеленым насаждениям по обеим сторонам скоростной трассы. А при въезде в город, попадая на шоссе 28, вы испытываете шок: словно увидели издалека красивую женщину, а вблизи обнаружили, что у нее зубы растут вкривь и вкось или глаза косят.

Путь был неблизким, и Уэсли с нетерпением ждала, когда же наконец сможет вылезти из машины. Однако депрессивные сцены городской жизни вызвали в ней желание вернуться обратно на остров. Наступил вечер понедельника. Огромные автобусы загромождали улицы, а пешеходы, игнорируя правила движения, перебегали дорогу где попало прямо перед капотом машин измотанных водителей, спешивших домой после долгого дня тяжких трудов в городском чреве.

Спокойствие, обретенное Уэсли за выходные, испарилось, пока она маневрировала по Блю-Хилл-авеню, пробираясь сквозь запаркованные в два ряда машины. Рассеянные подростки медленно переходили улицу, не обращая внимания ни на сигналы водителей, ни на мигалки полицейских машин, которые то и дело проносились мимо, торопясь к месту очередной аварии.

Добравшись в конце концов до дома Шерри, Уэсли чувствовала себя так, словно пережила ураган.

— Бостонский час пик! — констатировала Шерри, когда Уэсли отнесла в комнату свои вещи. — Я наготовила кучу еды. В ямайском стиле, — добавила она, произнося слова с ямайским акцентом.

Уэсли почувствовала легкий приступ раздражения. Шерри могла бы, по крайней мере, разрешить ей готовить или хоть как-то помогать по хозяйству. Однако подруга ничего не давала ей делать. Уэсли прекрасно понимала, что это объясняется вовсе не ее великодушием. Нет, Шерри была одержима идеей абсолютного контроля.

Уэсли заглянула в кастрюльки на плите и увидела, что подруга приготовила на целую ораву: рис с бобами, жаренного цыпленка по-ямайски; она даже испекла ананасный пирог-перевертыш и сбегала за имбирным пивом.

— Шерри, кто все это будет есть? — воскликнула Уэсли, вдохнув исходящие от плиты ароматы.

— Отвезу немного старикам Ларри.

Пожилые родители Ларри стали еще одним объектом заботы и любви Шерри.

Уэсли принялась накрывать на стол, как того всегда требовала подруга, в лилово-розовой столовой. Цветовое оформление квартиры Шерри казалось оглушающим по сравнению с элегантным шиком летнего дома Рейни Смоллс. Однако, вынуждена была признать Уэсли, яркие краски подняли ей настроение.

— Итак, расскажи, как провела выходные среди черной — нет, цвета кофе с молоком буржуазии, — попросила Шерри, когда они сели за стол.

Сначала она молча слушала рассказ о встрече с Уильямом, а потом страшно возмущалась, узнав, как повела себя Лана.