Та, далекая весна - [63]

На одной изобразили женщину с помелом и разлетающихся в разные стороны монашек с мушиными крылышками. Подписали: «Гони из избы монашек! Не слушай их вранья!»

Тему другой придумал Степан. Не сам придумал — в «Бедноте» отыскал. На ней благообразный попик, немного похожий на Евлампия, правой рукой с крестом благословляет богомолку, а левой, длинной-предлинной, лезет ей в карман.

— Здорово! Вылитый Евлампий! — восхитился Колька Говорков. — Нарисуем и подпишем: «Евлампий лезет вам в карман, а вы ушами хлопаете!»

— Про уши не надо, — поморщился Федот. — Людей обижать не к чему. Просто напишем: «Берегите карманы от Евлампия».

В Совете побывало чуть ли не все село. Больше всего смеялись над карикатурами. Уж очень всем понравились монашки с крылышками.

Смеяться смеялись, а в церковь ходить меньше не стали. Только старухи богомолки озлобились. Монашки все так же шныряли по избам. А Евлампий в ближайшее воскресенье в проповеди даже взял комсомольцев под ехидную защиту:

— Не злобьтесь на них, православные: сами не знают, что творят в заблуждении молодости. Разве им посильно пошатнуть веру Христову? Так младенец ударяет кулачком мать, породившую его. Но разве больно от этого матери?

А встретив на улице Ивана, Евлампий совсем мирно улыбнулся и снисходительным тоном спросил:

— Ну как, юноша, ниспровергаете религию? Хватит ли сил-то?

Ивана задел за живое его тон, и он ответил вызывающе резко:

— Она уже ниспровергнута, гражданин Боголепский, и нечего людям головы морочить.

— Да неужели? — Острые глаза священника метнулись недобро, но улыбка не сошла с лица. — Уж не вы ли ниспровергли христианскую религию?

— Революция ее ниспровергла! Скоро доберется и до тех, кто на темноте людской наживается. — Иван тоже усмехнулся, глядя в ненавидящие поповские глаза. — А вам, гражданин Боголепский, не надо забывать разговора с Сергуновым.

Поп резко повернулся и быстро зашагал прочь, широким взмахом руки благословив кстати подвернувшуюся ему старушонку.

Вместе с престольным праздником появилась еще одна забота. Церковный праздник без пьянства — не праздник. Бед от самогона не оберешься и хлебу перевод.

Еще летом заезжал в Крутогорку командир волостного отряда ЧОН. Взял у Ивана список комсомольцев.

— Все вы считаетесь бойцами-чоновцами. Оружия дать вам сейчас не можем — у самих мало. Да вам оно и не нужно: с бандитами покончили. Все же будьте начеку. С самогоном у вас в селе как?

— Сейчас вроде не гонят.

— Сейчас не гонят — осенью закурят. Урожай хороший — и погонят хлеб на сивуху. Преступление это. Ваша задача — бороться с этим злом. Добивайтесь, чтобы горсти зерна на самогон не ушло. Агитируйте и, конечно, решительные меры принимайте. Самогонные аппараты, готовый самогон и барда подлежат уничтожению. Злостных самогонщиков арестовывать и препровождать в волостную милицию.

Прав оказался чоновец: перед покровом закурились самогонные аппараты. Кто скрытно гонит, а кто нахально, на глазах у всех.

— Надо нам твердо поставить на своем: долой религиозные праздники! Война пьянству и самогону! — заключил Иван свое сообщение на комсомольском собрании. — Какие будут предложения?

— Самогону, конечно, война, — первым сказал Павлуха Говорков. — Только хлебу перевод.

— Поломать все самогонные аппараты, и вся недолга! — перебил брата Колька.

— Так их вперед надо найти. В открытую-то не многие рискуют, знают — за это судят, — рассудительно сказал Федя Федотов.

— По запаху найдем, — успокоил его Степан. — Знаешь, как самогон воняет, когда его гнать начинают? Как где самогоном запахло, так и круши все заведение.

— С Тихона Бакина начать, — предложил Федот Федотов. — У него в омшанике все пристроено. Аппарат, говорят, в городе на десять пудов ржи выменял.

— До Гаврилихи, до Гаврилихи добраться надо, — вскочил Колька. — Она полсела самогоном снабжает. Судить ее как злостную!

— Судить не надо, — несмело сказал Гришан. — Старая она — на восьмой десяток перевалило. Жалко…

— «Жалко»! «На восьмой десяток»! А если она злостная? — возмущался Колька.

— Вот и поломать у нее аппарат, чтоб не была злостной, — не сдавался Гришан. — Я знаю, она в баньке гонит. Присмотреть, как заведет свою механику, — прихлопнуть.

— Решено! — заключил Иван. — Объявляем комсомольский поход против самогона. Я считаю: надо всех предупредить, что будем уничтожать аппараты на месте, а злостных самогонщиков отправлять в волость.

— Предупредить следует, — согласился Федот.

— Еще предупреждать! — скривился Колька. — Аппараты ломать, самогон на землю — и вся недолга!

— Не спеши, Колька! — остановил его Иван.

Да, теперь Иван чувствовал за собой большую силу. Не то что два года назад, когда невольно вмешался он в продразверстку. Вот они перед ним — ребята боевые, ни перед чем не отступят. Только Сеня Уздечкин чего-то скучный больно. Всегда активный, а сегодня слова не проронил, вроде бы ни до чего ему дела нет.

«Чего-то у него стряслось. Надо порасспросить», — подумал Иван, но сейчас собрание еще не кончилось и вопросы не все решены.

— О самогоне договорились. Теперь о другом. Перед покровом надо еще больше усилить антирелигиозную пропаганду. Ударить по религии что есть сил. Какие будут предложения?