Та, далекая весна - [64]

— Перво-наперво, по-моему, надо постановить, чтобы сами комсомольцы не праздновали покрова и чтоб в домах у них праздника не было, — сразу предложил Федот.

Как всегда, он подошел к делу практически, без лишних слов.

— Тебе хорошо, — обиженно проговорил Петяй Лупандин, — ты сам набольший в доме, а что мне, к примеру, делать? Скажи я слово против праздника — отец сразу за вожжи…

— Надо настойчиво агитировать, — только и мог посоветовать Иван. А что другое тут скажешь?

— Попробуй сагитируй его, — мрачно пробубнил Петяй. — У него небось вожжи.

— В нашем доме не будет праздника, — заявил Колька. — Хотя тятя с мамкой любят праздновать, но мы с Павлухой поставим на своем.

— У нас тоже праздника не будет, — пообещал Гришан. — Тетку Марью я уговорю. Раз комсомол решил, она против не пойдет. А вот что с монашками делать? Опять зачастили по избам. Нашу, конечно, обходят — помнят про помело, а кругом так и шастают.

— Есть предложение! — сразу выскочил Колька. — Поймать одну чернохвостую, на веревке по всему селу провести, довести до околицы и грязным помелом гнать аж до самого монастыря. Да наказать ей, что всех будем так гонять. Больше не сунутся. Глаза мои лопни, не сунутся!

— Нет, так нельзя, — остановил его Иван. — Верующие обидятся. Еще хуже будет. — И, вспомнив крутой разговор Сергунова с Евлампием, предложил: — Надо игуменью предупредить, чтобы она своих чернохвостых не выпускала из монастыря.

— Попробуй! Она с тобой и говорить не будет.

— Не будет говорить — письмо ей напишем, строго предупредим, чтобы вредную агитацию не вели.

— Это стоит сделать, — поддержал Федя, и остальные с ним согласились.

— А в селе что будем делать?

— Вот в городе, слыхал я, в праздники — на рождество там или на пасху — комсомольцы свои шествия около церквей устраивают. С песнями ходят, с факелами. Может, и нам? — опять поспешил предложить Колька.

— Антирелигиозное шествие, конечно, здорово!.. — Иван на минуту задумался. — Только какое же шествие из девяти человек? Не получится: не пойдет за нами никто. Только опозоримся.

— Давайте лозунги напишем и развесим их около церкви перед обедней, — предложил Федя.

— Давайте! — подхватил Колька. — Да похлеще чего-нибудь придумаем, чтобы сразу у всех отбить охоту в церковь ходить.

— Ну, этим не отобьешь, — вставил свое слово Павлуха. — Написать можно, да будет ли толк?

— Попробуем, — неуверенно сказал Федот. На том и порешили.

После собрания, не откладывая, принялись за дело. Колька с Федей занялись плакатом — предупреждением самогонщикам, а Иван, взяв лист бумаги, самым четким почерком написал послание игуменье:

Гражданке игуменье Серафимо-Знаменского монастыря Нектарии.

Ваши монахини ходят по селу Крутогорке, без зова заявляются в избы к гражданам и ведут вредную агитацию, клевещут на партию большевиков и Советскую власть, обещают конец света и всякую другую чепуху. Предупреждаем, что вперед таких зловредных будем задерживать и отправлять в волость для привлечения к ответу за контрреволюционную агитацию.

Задумался и не утерпел, приписал:

Сидите, матушка, в своем монастыре, пока вас не разогнали, и не суйтесь в дела мирские.

И подписал:

Крутогорский отряд ЧОН и ячейка РКСМ.

— Ты, Колька, завтра отнесешь в монастырь. Постарайся отдать самой или казначее Агафадоре, — сказал Иван Кольке Говоркову.

— Сделаю, — утвердительно кивнул головой Колька. — Посмотри, Иван, что мы тут изобразили.

На куске серой оберточной бумаги не очень-то красиво и не совсем правильно, но для всех понятно значилось:

Предупреждение самогонщикам!

Самогон — зло! Кто гонит самогон — враг Советской власти. Потому предупреждаем, что самогонокурение запрещено законом. У пойманных будем ломать аппараты, изничтожать самогон, а также барду. Злостных будем отвозить в волость на суд.

— Сойдет, — согласился Иван. — Подпиши тоже: «Отряд ЧОН и ячейка РКСМ» — крепче будет.

Домой расходились поздно.

Иван за делами забыл, что с Семеном Уздечкиным собирался потолковать, а тот сам напомнил. Когда вышли из Совета, он придержал Ивана:

— Подожди, Ваня. Поговорить бы надо.

— Сам хотел с тобой поговорить. Случилось что-нибудь, Сема? — забеспокоился Иван.

— Пока не случилось, но к тому близко.

— В чем дело?

— Женить меня собрались.

— Ну и что же? Комсомольцам жениться не запрещено. Комсомольскую свадьбу справим, как в городе. Вот здорово получится! — даже обрадовался Иван.

— Не справишь комсомольскую, — мрачно отозвался Семен. — В церкви венчать собрались.

— Да ты что? Комсомольца — в церкви!

— А чего поделаешь? — с горечью воскликнул Семен. — Я так и этак, и ничего не получается.

— Откажись к чертям!

Семеново сообщение, как обухом по голове, пристукнуло Ивана. Первый из крутогорских комсомольцев — и в церковь! Ведь это он швырял гранаты, чтобы спасти Стрельцова. Не боялся Семен ни бандитов, ни кулаков, а перед поповскими штучками сдался. Это же позор для крутогорской ячейки на весь уезд!

Иван еще раз требовательно повторил:

— Откажись! Не ходи в церковь!

— Ничего не получается, — обреченно вздохнул Семен. — Хозяйка в дом нужна. Мать больна, бабка стара, еле двигается. Сестренки малы. Только и разговору: «Женись!»