Сын - [31]

Эйлин, мать Андраша, слабела день ото дня и уже не вставала с постели.

Элис ухаживала за ней и давала пить отвар корня дикого подсолнуха. Это уменьшало кашель, но больше Элис ничем помочь не могла.

За время, проведенное в поселке, Клэр уже сталкивалась со смертью. Не так давно хоронили старого рыбака, и она помогала Элис обмывать и обряжать худое тело. Но он умер мгновенно, во сне. А Эйлин медленно таяла, и Клэр видела, что ее муж и сын мучаются вместе с ней, но от беспомощности. В конце концов однажды вечером она перестала дышать. Андраш и отец бережно коснулись ее лба в знак прощания и пошли звать Элис с Клэр.

– Второй раз обмываю покойника с тех пор, как ты здесь, – произнесла Элис, выжимая намоченные тряпицы и протягивая одну Клэр, – и второй раз вспоминаю, как вот так же обмывала тебя.

– Ты думала, я умру?

Элис покачала головой.

– Я видела, что ты сильная.

Мужчины во дворе готовили гроб. Женщины обтерли покойницу, расчесали ее тонкие волосы, надели на нее чистую одежду и сложили руки крест-накрест на чахлой груди.

– Тяжко им тут придется без женщины, – произнесла Элис, окинув взглядом неприбранный дом. Посуда стояла немытой; одеяло, брошенное на стул, было грязным и нуждалось в починке.

– Вижу, – согласилась Клэр. – Наверное, Большой Андраш теперь женится.

– Хорошо бы, только он хочет жениться на тебе.

Клэр понимала, что это правда, и покраснела.

– Я не хочу замуж, – призналась она.

Элис покачала головой:

– Важно другое. Он, как и все, захочет сыновей.

Клэр молча расправила подол рубашки на покойнице, думая, как, должно быть, была горда Эйлин, когда родился Андраш. Работа была закончена: нужно было позвать мужчин, чтобы они переложили тело в гроб. Но Элис отчего-то медлила.

– В день, когда я тебя выхаживала, – произнесла та, наконец, – я видела твой шрам.

Клэр инстинктивно накрыла живот рукой.

– Я не помню, откуда он.

– Когда-нибудь вспомнишь, как и все остальное. Но я боюсь, что этот шрам означает, что ты не сможешь рожать.

Клэр не ответила. Элис сделала язычок пламени в лампе побольше: за окном густели сумерки. Пару минут они просто сидели молча, и каждая думала о своем, а потом Элис произнесла:

– У женщины есть и другие важные роли.

* * *

Красный – это ягоды остролиста и лента на обряде обручения.

Синий – это цвет неба, особенно в конце лета, и моря – в те редкие дни, когда штиль. Чаще море было темно-серым с прозеленью.

Белый – цвет облаков и морской пены на камнях.

Желтый – цвет бабочек-лимонниц и Желтка, который смело садился к ней на палец, просунутый между прутьями клетки.

Клэр теперь было сложно представить, что она раньше боялась птиц. Она, правда, все еще побаивалась коров, зато подружилась с овцами Хромого Эйнара, особенно с ягнятами, которые резвились в высокой траве и весело блеяли. Эйнар рассказал ей, что опасаться нужно только волков, но она еще ни одного не видела.

Насекомые, за исключением бабочек, по-прежнему ее пугали. Особенно пчелы и летучие жуки.

– Ты как дитя малое, – засмеялась Элис, когда Клэр резко отпрянула от куста, заметив клопа. Они собирали листья желтокорня: настой из него облегчал боль в горле, которой время от времени страдали все рыбаки, проводившие много времени на воде.

К концу того лета Клэр больше не путалась в названиях цветов и перестала бояться животных, потому что теперь знала, чего от них ждать.

7

Осенью в поселке собрали и отпраздновали урожай. Птицы на полях добывали остатки посевов; яблоки еще не созрели до конца, но ранние сорта уже шли на сидр. Дни становились короче, а вечера – прохладнее; дети больше не бегали босиком допоздна, а мужчины стали раньше возвращаться с рыбалки. Когда солнце погружалось в море, поднимался ветер, который в темноте срывал ослабевшие листья с кустов и крутил их в воздухе. Над трубами домов вился дым от печей. Женщины распускали свитера, из которых выросли дети, сматывали пряжу и начинали вязать заново. Мальчики вырезали из кости пуговицы.

Большой Андраш подарил Клэр теплую шаль с бахромой, принадлежавшую его матери. Дни по большей части были еще солнечные и теплые, но по вечерам она заворачивалась в эту шаль. Хромой Эйнар, заметив, как она завязывает концы, смастерил застежку из ивовых прутьев, вымоченных в воде для гибкости. Он аккуратно прикрепил две части застежки к шали и показал Клэр, как ей пользоваться.

Однажды ранним утром она увидела в чистом воздухе след от своего дыхания.

– Я выдыхаю туман, – удивилась Клэр.

– Это пар, – рассмеялась Элис.

Они шли к дому на опушке леса, где жила Брина с мужем-рыбаком и дочкой. Бетана ворвалась в хижину Элис перед рассветом, дрожа от холода (она выбежала из дома без свитера) и задыхаясь от переполнявших ее чувств.

– У мамы схватки, и папа сказал бежать за вами, потому что не мужское это дело! Но вообще, по-моему, он испугался!

– Беги обратно, детка, мы скоро будем, – сказала Элис, поднимаясь и зажигая лампу.

– И передай папе, чтобы не боялся: он все-таки уже большой мальчик, – добавила Клэр. Девочка захихикала и убежала. Клэр спустила ноги на холодный пол и потянулась за связанными Элис носками.

Клетку Желтка в конце лета занесли внутрь, и теперь он скакал и чирикал на своей жердочке, разбуженный шумом. Клэр плотно свернула лист и просунула между прутьями, чтоб он поел. Элис, быстро одевшись, стала собирать вещи, которые нужно было взять с собой.