Сын - [29]

– Можно с тобой посидеть? – спросила Клэр, кивнув на лежавшее рядом бревно.

Эйнар что-то пробурчал в знак согласия и смущенно опустил взгляд на миску.

– Знаешь, я вообще боюсь птиц, – сказала Клэр, садясь. – Не знаю, почему так вышло. Но к Желтку я уже привыкла.

Эйнар удивленно посмотрел на нее, и Клэр засмеялась:

– Да, я назвала его Желток. Чтобы помнить, как называется цвет. Я не только боюсь птиц, но еще и забываю названия цветов, представляешь? А еще Желток начал петь! Первые дни молчал, а теперь поет, и это так красиво…

Эйнар взглянул на нее, вытянул губы дудочкой и засвистел по-птичьи, а потом изобразил трели и дрожащий посвист Желтка. Клэр пришла в восторг.

– Ничего себе! А ты умеешь подражать другим птицам?

Но Эйнар на это не ответил. Отставил в сторону миску и потянулся за палками.

– Овцы ждут, – сказал он и, поднявшись, поковылял в сторону луга. Но прежде чем тоже исчезнуть в тумане, он повернулся и крикнул: – Давай ему одуванчики!

Уходя, Клэр расслышала, как Хромой Эйнар снова имитирует птичье пение.

* * *

Элис и Дед Бенедикт наблюдали, как готовят шатер для свадьбы Гленис и Мартина. Его сплели из ивовых ветвей, а теперь украшали цветами и папоротником. На столах, вынесенных по случаю празднества под открытое небо, женщины расставляли еду и напитки.

– Хорошая погода для свадьбы, – сказала Элис, щурясь на безоблачное небо.

– Я женился в дождь, – фыркнул Бенедикт. – Но ни капли не заметил.

Она улыбнулась:

– Я помню твою свадьбу. У Айлиш с лица не сходила улыбка. Ты, наверное, скучаешь по ней.

Бенедикт кивнул. Его жена умерла от лихорадки прошлой зимой. Ее похоронили на кладбище, отметив могилу небольшим камнем. Рядом место для Бенедикта, когда придет его час.

– А Большой Андраш все на Морскую посматривает, – заметил старик. – Ишь как сохнет-то по ней, а?

Юноша действительно совершенно влюбленным взглядом наблюдал, как Клэр вплетает между прутьями шатра цветы. Та его даже не замечала.

– Она такая странная, Бенедикт.

– Да уж. Не девочка, а загадка. Но сердце у нее доброе.

Они смотрели, как Клэр поднимает одну из девочек, чтобы та просунула между прутьями шатра маргаритки. Ее подружки с нетерпением ждали своей очереди.

– Они за ней бегают, как котята за матерью, – улыбнулась Элис. – Она, кстати, боится котят.

– Птиц тоже все еще боится?

– К питомцу своему привыкает понемногу, – ответила Элис. – Знаешь, что еще странно? Она не помнит, как называются цвета. А ведь она умная! Придумывает игры для детей, помогает мне с травами… и почему ей цвета не даются?

– Даже слабоумный племянник Айлиш знает названия цветов, – кивнул Бенедикт. – Тридцать лет парню, мозгов – как у младенца, и то: ему рубаху приносят, а он: нет, не хочу синюю, хочу зеленую.

– Вот именно, – кивнула Элис. – А Клэр видит вещь, видит, что у нее есть цвет, но как он называется – ну хоть плачь!

– Что ж, смотрю, спустя столько лет у тебя все же появилось дите, чтобы нянчить, – подмигнул Дед Бенедикт и шлепнул Элис по заднице.

Та тут же беззлобно оттолкнула его руку:

– Отстань, дурачина ты старый.

5

– Расскажи мне все про свадьбы, – попросила Клэр. Она уже сходила домой, чтобы принести ореховый пирог, испеченный к праздничному столу. – Свадьба у всех бывает? У тебя была?

– Нет, – рассмеялась Элис. – Но у большинства, да, бывает. Как перестаешь быть ребенком, так наступает возраст для женитьбы. Молодые люди решают, что хотят быть вместе, и если родители согласны, то их обручают и женят. Как правило, на новолуние, летом.

Лето. Время жаркого солнца; время, когда неприветливое холодное море прогревается хотя бы у берега; время появления потомства у животных. Клэр узнавала эти вещи с восторгом.

Элис между тем переложила пирог на красивое блюдо, и они вместе украсили его желтыми маргаритками. Потихоньку начали стягиваться жители. День был праздничным, а это значило, что никто не работает. Отцы несли на плечах веселых детей. Большой Андраш привел родителей – опрятных, причесанных, в лучшей одежде. Было видно, что матери нездоровится: она цеплялась за локоть сына и постоянно тряслась, но старалась не подавать виду; здоровалась со всеми и улыбалась. Брина пришла с Бетаной. В кои-то веки неразлучная троица подружек была не вместе, а каждая со своей семьей. Было заметно, что под нарядным кружевным фартуком у Брины округлился живот. Элис считала, что опасность уже миновала и она сможет выносить младенца.

Когда собрался весь поселок и люди встали полукругом перед шатром, со стороны дороги раздался странный звук. Клэр вздрогнула от неожиданности и повернулась. К ним приближалась процессия из нескольких юношей; люди перед ними расступались. Первый парень дул в резную флейту; второй, шедший следом, отстукивал ритм на барабане из шкуры, натянутой на пустую тыкву.

– Как красиво! – выдохнула Клэр. – Как у них получается так слаженно звучать?

– Это музыка, детка, – произнесла Элис. – Неужели ты и про музыку забыла?

– Мне кажется, я никогда такого не слышала, – прошептала Клэр. – Такое невозможно забыть.

Сама церемония оказалась бесхитростной: родители Мартина и Гленис обвили их сплетенные руки красной лентой, и молодожены, стоя в шатре, поцеловались на глазах у всех своих соседей. При этом музыканты заиграли снова, только теперь громче и энергичнее, и люди принялись рассаживаться за столы. Те, что были помладше, сразу пустились танцевать. Клэр за всем этим наблюдала, завороженная музыкой и тем, сколько значения люди придавали понятию