Сын из Америки - [12]

Годы проносились мимо. Волосы Глории побелели, и голова ее стала трястись. Бородка Людвига сделалась седой. Слуги постарели, оглохли и почти ослепли. Аксе, или Марии, было едва за тридцать, но она часто казалась себе старухой. С годами она все больше и больше убеждалась в том, что это дьявол склонил ее к обращению и он же сплел венец из перьев. Но пути назад не было. По русскому закону обращенный не мог вернуться в свою веру. Те немногие вести о евреях, которые доходили до нее, были худыми: синагога в Красноброде сгорела дотла, а с ней и склады на рыночной площади. Почтенные отцы семейств и старейшины общины с котомками за плечами отправились просить милостыню. Каждые несколько месяцев случалась какая-нибудь эпидемия. Возвращаться было некуда. Акса часто думала покончить с собой, но как? Ей не хватало духу повеситься или перерезать себе вены, а яда у нее не было.

Мало-помалу Акса пришла к заключению, что вселенной правят темные силы. Не Бог всему владыка, а Сатана. Она нашла толстую книгу о колдовстве, в которой подробно описывались чары и заклинания, талисманы, вызывание злых духов и домовых, жертвы Асмодею, Люциферу и Вельзевулу[16]. В книге были рассказы о черной мессе, а также о том, как ведьмы умащают свои тела, собираются в лесу, едят человеческое мясо и летают по воздуху верхом на помеле, кочерге или ободе в сопровождении других ночных существ с рогами, хвостами, крыльями, как у летучих мышей, и свиным рылом. Часто эти чудовища возлежали с ведьмами, рождавшими затем уродцев.

Аксе вспомнилась пословица на идише: «Коль не всплываешь — тони». Лишившись грядущей жизни, она решила насладиться веселием жизни здешней. Ночами она стала призывать дьявола, желая заключить с ним сделку, как это делали многие отверженные женщины в прежние времена.

Однажды в полночь, после того как Акса проглотила зелье из меда, слюны, человеческой крови, вороньего яйца, приправленное мандрагорой, она почувствовала холодный поцелуй на губах. При свете поздней луны она увидела очертания обнаженной мужской фигуры — высокой и черной, с длинными спутанными волосами, рогами и с двумя торчащими клыками, как у кабана. Склонившись над ней, он прошептал:

— Что прикажешь, моя госпожа? Ты можешь просить полцарства.

Его тело было прозрачным, как паутина. От него разило дегтем. Акса хотела было ответить: «Ты мой раб, иди и возьми меня». Но вместо этого она прошептала:

— Я хочу видеть бабушку и дедушку.

Дьявол рассмеялся:

— От них остался прах!

— Ты сплел венец из перьев? — спросила Акса.

— А кто ж еще?

— Ты обманул меня?

— Я ж обманщик, — ответил дьявол, хихикнув.

— В чем же истина?

— Истина в том, что истины нет.

Дьявол чуть помедлил и исчез. Остаток ночи Акса провела меж сном и явью. Ей слышались голоса. Ее груди набухли, сосцы стали твердыми, живот раздулся. Боль пронзала череп. Она чувствовала оскомину, язык так распух, что она боялась, он разорвет рот. Глаза вылезали из орбит. В ушах так стучало, словно били молотом о наковальню. Потом она почувствовала, что у нее начались схватки. «Я рожаю демона!» — воскликнула Акса. Она стала молиться Богу, которого оставила. Наконец она погрузилась в сон, а когда проснулась в предрассветной тьме, все боли прекратились. Она увидела деда в ногах кровати. На нем были белая мантия и облачение вроде того, что он надевал в канун Йом Киппура[17], прежде чем благословить Аксу и идти на молитву Кол-Нидре[18]. Сияние исходило из его глаз и бросало отсвет на покрывало Аксы.

— Дедушка, — пробормотала Акса.

— Да, Акса. Я здесь.

— Дедушка, что мне делать?

— Беги прочь. Покайся.

— Я погибла.

— Каяться не поздно никогда. Найди человека, которого ты опозорила. Стань дщерью иудейской.

Потом Акса не могла вспомнить, действительно ли дед говорил с ней или она понимала его без слов. Ночь минула. Окна покраснели от рассвета. Щебетали птицы. Акса осмотрела простыню. Крови не было. Она не родила демона. Впервые за многие годы она прочла еврейскую благодарственную молитву.

Акса встала с постели, вымылась над тазом и покрыла волосы шалью. Людвиг и Глория лишили ее состояния, но у нее еще оставались бабушкины драгоценности. Она завернула их в платок и положила в корзину вместе с рубашкой и нижним бельем. Людвиг либо ночевал у одной из своих любовниц, либо с рассветом отправился на охоту. Глория лежала больная в своих покоях. Служанка принесла Аксе завтрак, но та едва притронулась к нему. Потом она покинула поместье. Собаки лаяли на нее, как на чужую. Старые слуги изумленно глядели, как барыня прошла через ворота с корзиной в руках, покрытая платком, как крестьянка.

Хотя земля Малковских была неподалеку от Красноброда, Акса провела в дороге почти весь день. Она садилась передохнуть и мыла руки в ручье. Она читала вслух молитву и ела ломоть хлеба, который захватила с собой.

Рядом с Краснобродским кладбищем стояла лачуга Эбера-могильщика. Возле лачуги его жена стирала белье в лохани. Акса спросила у нее:

— Так я иду в Красноброд?

— Да, прямо.

— Что нового в местечке?

— Кто вы?

— Я родственница реба Нафтоле Холишицера.

Женщина вытерла руки о передник:

— Ни души не осталось от этого семейства.