Сядь и замолкни - [5]
Так что, «Сёбогэндзо» — никакое не святое писание. Это просто книга, а Догэн — просто человек. Для меня смысл «Сёбогэндзо» не в том, что это какое-то божественное откровение. Смысл в самом его содержании — это просто наиболее чёткая письменная интерпретация буддизма из всех, которые мне встречались. Текст Догэна так ясен и прост, так прямолинейно и жёстко честен, что я просто не знаю, с кем сравнить. Это просто офигенная книга.
Впервые я услышал об этой книге от Тима. Когда я переехал в его дзендо в Кенте, там на полке я увидел зачитанный томик стандартизированного перевода Косена Нисимаи и Джона Стивенса. Но тогда она вообще не произвела на меня впечатления. Она казалась какой-то очень уж старой, странной и абстрактной. Это вот как смотреть на картину какого-нибудь сюрреалиста и ни разу не врубаться, почему все считают её великой. Я тогда был гораздо более впечатлён книгой «Ум новичка — ум дзен» Сюнрю Судзуки. Но Судзуки тоже ссылался на Догэна. Так что я оставил «Сёбогэндзо» в моём списке «однажды я это прочту», и, надо признаться, она пробыла там довольно долго.
Взялся же я за её изучение, когда встретился с нынешним моим учителем Гюдо Нисидзима. Он этой книгой просто одержим. Его послушать, так он ничего, кроме неё, наверно, и не читал. Он перечитывал её снова и снова, и снова лет шестьдесят подряд, наверно, и даже издал свой полный перевод на английский, который потом был переиздан на немецком, испанском и корейском. Вот, есть футбольные фанаты, я лично — фанат комиксов и фильмов про всяких монстров, а Нисидзима — фанат «Сёбогэндзо», причём, очень крутой фанат.
Именно из-за этой его увлечённости я и решил: хоть сдохну, но я одолею все её девяносто пять глав.
Что удивило — мне вдруг понравилось. Я даже перечитал её. А потом ещё раз. В общем, я тоже стал фаном Догэна. Но я цитирую Догэна не так, как это обычно делают разные почитатели своих священных писаний. Я не говорю: «Вот что гласит непререкаемый авторитет по этому поводу!». Я говорю так: вот слова того, кто очень хорошо излагает эту непростую тему. В качестве писателя никто не приблизился к умению Догэна выражать невыразимое. У него это, конечно, тоже не получилось. То, что он пытался изложить словами, по своей натуре не поддаётся такому изложению. Но он и не предполагал, что у него это может действительно получиться. Однако он пытался, и именно это делает Догэна гением, а его тексты — столь ценными даже восемь столетий спустя. Он прекрасно выразил себя, вплоть до совершенно ясного выражения собственной ограниченности. Догэн не терпел никакой лажи, в том числе и со своей стороны. Таких, как он, очень мало.
Так о чём же «Сёбогэндзо»? Лучший способ выяснить — самостоятельно преодолеть все её девяносто пять глав. А лучший способ понять её дан в формуле, которую Нисидзима пишет в предисловии. Короче, Догэн устанавливает четыре базовых принципа постижения буддизма.
Первый принцип он назвал «Установление воли к правде». На санскрите это называется bodhicitta, где вторая часть слова произносится «чита», точно как имя подруги Тарзана. Bodhicitta означает, что ты избираешь правду, истинную правду и ничего, кроме правды, своей высшей целью и главным критерием. Ты должен быть готов воспринять правду независимо от того, нравится она тебе или нет. И это гораздо сложнее сделать, чем сказать.
Второй принцип он называет «глубокой верой в закон причин и следствий». На самом-то деле, большинство из нас ведь по-настоящему-то в это не верит. Ну, то есть, мы, конечно, в общем верим, но при этом надеемся, что могут быть и какие-то исключения из правила. Мы думаем, что можем получить что-то просто так, ни за что, а если что, то на за это ничего не будет и как-нибудь сойдёт с рук. Или мы верим в Бога, который по своей волшебной воле может вмешаться и отменить этот закон. Но Догэну подобное было не свойственно. Он чётко верил, что вся вселенная, включая Бога, строго и неизменно следует закону причины и следствия.
Третий принцип Догэна заключается в том, что наша жизнь — это только настоящее, только то, что происходит в данный момент. Прошлое — не более, чем воспоминания, будущее — лишь мечты. В лучшем случае, прошлое и будущее — лишь справочный материал для вечного настоящего. Единственный реальный факт — это то, что происходит в данный момент. Ты не можешь отмотать назад и исправить какую-то ошибку в прошлом, так что лучше быть очень внимательным прямо сейчас. Ты можешь мечтать о будущем, но что бы ты там себе ни намечтал, будущее никогда не будет именно таким, каким ты его себе представляешь. Мир, в котором мы живём — это бытие в настоящем.
Последний принцип — это собственно практика дзадзен. Буддизм — это не философия для чтения. Это философия действия. Поэтому принципы буддизма включают действие в настоящем, которое не выражается словами. И лучший способ увидеть мир таким, каков он есть, с точки зрения Догэна — это сесть и замолкнуть. И делать это ежедневно. Это и называется дзадзен.
Чтобы понять буддизм, его нужно не рассматривать с разных сторон, а «делать». Для этого и нужен дзадзен. Вот такое у Догэна понимание философии. Потому что буддизм не в словах, и даже не в словах Догэна. Совершенно невозможно понять буддизм без практики буддизма, без практики дзадзен. Как не пытайся сделать иначе, ничего не получится. Можешь читать книжки, в том числе и данную писанину, если так хочется, но когда ты решишь, что хватит просирать жизнь и пора уже почувствовать реальный дзен — просто сядь и замолкни. Реальный буддизм начинается с этого.
Ни одно из мифических существ не является столь же обычным для дальневосточного искусства и литературы, как дракон. В Книге первой систематически приведены самые интересные цитаты относительно драконов в Китае, выбранные из колоссального количества отрывков из китайской литературы с упоминанием этого божественного животного от древнейших времен до современной эпохи. Книга II говорит о драконе в Японии в свете фактов, приведенных во Введении и Книге I.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.