Связанные кровью - [56]

Он повернулся к ней.

— Разве ты не понимаешь? Если Мать вернётся, Отец оставит нас в покое. А если нет, то раньше или позже, он убьёт нас!

— «Разрушение начинается с любви»?

— Да! А теперь пусти меня!

Но она не отступила. Они принялись драться и она прокинула его в постель, которая развалилась прямо под ним, оглушив упавшим изножьем. К тому времени, когда он пришёл в себя, сестра уже исчезла, изгнанная их отцом.

Водопады, переврат Тирандис корчится на земле, над ним склонилась девушка, вся в слезах:

— Кто, во имя Порога… о нет. Не говори мне.

— Я боюсь, что это так. Привет, брат.

Киторн в руинах:

— Твой друг Марк предупреждал меня, что я вполне могу найти Заречье обращённым в руины, а посреди всего этого тебя, с извиняющимся видом.

— Ээ… прости.

Странные сны, все без исключения. Но затем появился новый, сбивающая с толку цепочка образов:

Четыре руки сплетаются в живую, золотую фигуру с оранжевыми, мерцающими глазами гадюки.

Кадет, скачущий по комнате, молотящий себя по спине: «… снимите это с меня, снимите это с меня, СНИМИТЕ ЭТО С МЕНЯ!»

Нога, завёрнутая в противную, извивающуюся, волокнистую опухоль-поросль.

Карта, на которой написано: «Ты хочешь, чтобы наступил конец света?»

Рука, рисующая узоры кровью на безучастном, раскинувшемся на спине, женском теле…

Он знал эту гибкую фигуру. Это облако чёрных волос. Лицо его сестры. Её рука нашла его, а его её, через занавес из красных лент. Но вот его ли эта рука? Где же шрамы? Вспышка стали и струя крови… ах!

На этом он рывком проснулся, в холодном поту, голос сестры мурлыкал ему вслед через выцветающие коридоры сна:

— Ты пробудил разрушение. Теперь будь готов встретить его. Сначала куртка моего дяди. Потом его рубашка. А теперь, мне думается, твоя кожа.

Больше этой ночью он не спал.

Они остановились где-то в районе полудня, чтобы разделить хлеб, сыр и яблоки, вымытые в холодной, чистой воде ручья, пока Уайс счастливо хрустела мясной костью, припасённой для неё Торисеном, выскабливая костный мозг.

Уже во второй половине дня, Торисену пришло на ум, что ему следовало бы послать Брендану несколько запоздалое предупреждение о своём прибытии. На следующей почтовой станции он дал посыльному записку, чтобы тот поспешил вперёд них, а затем степенно последовал следом, глотая поднятую им пыль. Вблизи Фалькирра он с завистью обратил внимание на тщательно убранные поля, фруктовые сады и заливные луга. По какому-то капризу ветра здесь почти или совсем не выпало пепла, а кроме того, они по-прежнему обгоняли тележки, полные тех продуктов, что не могло обеспечить Заречье. Похоже, Фалькирру предстоит спокойная и уютная зима.

Крепость Бренданов по внешнему виду очень походила на Готрегор, но была меньше и гораздо лучше заселенной. В то время как Торисен был вынужден оставить почти две трети своего замка пустыми и лежащими в руинах, в Фалькирре суетился гарнизон, в четыре раза больший, чем его собственный. Брендан был добропорядочным и могущественным лордом. Когда он подпирал свои ряды с помощью ёндри-гонов, обитателей порога, то они служили с уверенностью, что со временем он найдёт для них постоянное место, даже если в конечном счёте это будет означать восстановление разрушенного замка через Серебряную. Хотели бы Каинроны сказать то же самое. Сам Торисен не принял на службу ни одного ёндри, несмотря на все советы Ардета, будучи неуверенным в том, когда именно (и даже, если) сможет дать им полные права Норфов.

Пока Бурр заботился об их лошадях, Верховного Лорда проводили в маленькую гостиную в центральном замке, открывающуюся в крошечный внутренний дворик, почти полностью занятый фонтаном и неистово купающимися птицами, которые немедленно привлекли внимание щенка волвера. Сама комната была уютной, хотя и бедно обставленной, как будто её обустраивали второпях и наспех. Получив на выбор вино или сидр, он предпочёл последний, к явному одобрению однорукого кендара, который его обслуживал.

— Моему лорду не особо нравятся крепкие напитки, — доверительно проворчал кендар хриплым голосом, — но он держит небольшой погребок для тех, кто, кажется, не в состоянии без них прожить. Однако, забавно, почему они никогда не просят повторить.

Он ушёл, и можно было услышать, как он бранит кого-то в прихожей за то, что Верховного Лорда встретили всёго грязным.

Моя грязь? Удивился Торисен, бросая обеспокоенный взгляд на пыльную кожу своего верхового костюма.

Впрочем, вошедший в комнату человек принёс свою собственную в виде заляпанных грязью сапог и выпачканных землёй коленей, хотя он озаботился набросить старый придворный мундир чтобы почтить гостя.

Торисен встал, чтобы поприветствовать его.

— Брант, Лорд Брендан, да пребудет честь в ваших залах.

— И в ваших, тоже, Торисен, Лорд Норф, а также мой Верховный Лорд. Простите за навоз. Геоф клянётся рукой, которой он лишился больше тридцати лет тому назад, что собирается дождь, если не сегодня, то завтра, или послезавтра, а у нас ещё целое поле неубранной картошки.

Нет нужды спрашивать, какая битва стоила кендару руки: тридцать четыре года назад случились Белые Холмы и началось изгнание Ганта. Брант тогда служил рядом со своим отцом в качестве кадета рандона, впоследствии вернувшись в Тентир, чтобы закончить обучение. Теперь он пребывал в крепком среднем возрасте, но его обветренное лицо выглядело несколько старше своих лет, этому впечатлению способствовали светлые волосы, добела выжженные солнцем.