Связанные кровью - [57]

Его пристальный взгляд упал на скрученное в рулон знамя.

— Я вижу, вы принесли Эрулан.

— Да. Я всё ещё предлагаю её вам без платы и условий. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что её место здесь, а не в том холодном зале Готрегора.

Брант сделал маленький глоток сидра, затем осторожно сказал:

— Ваше великодушие делает вам честь, Верховный Лорд, как я и говорил уже прежде. Тем не менее, я не желаю извлекать из него выгоду.

— Как и я из вашего.

— В таком случае, мы всё еще в тупике? Если так, то зачем вы принесли её сюда?

Торисен сделал глубокий вдох.

— Что касается меня, я бы скорее умер от голода, чем извлёк выгоду из жадности своего отца, но я должен думать о своих людях. Мы не сможем пережить эту зиму без помощи.

— Молодец. Я же говорил Бренвир, что вы слишком ответственны, чтобы позволить ложной гордости причинить вред вашему дому. Подождите здесь, пока я разыщу своего казначея. — Брендан хлопнул его по плечу и поспешно выскочил вон, громко призывая хранителя своей казны.

Оставшись один, Торисен испустил долгий вздох.

— Я был глупцом, не так ли? — спросил он Эрулан. — Мне следовало принести тебя сюда ещё давным-давно назад.

Поскольку это казалось невежливым, разговаривать с её задником, он развернул знамя и огляделся в поисках места, куда его положить. Ни на одно из кресел: оно или сгорбится или повиснет так, что голова девушки перегнётся назад через шею под болезненным углом. А. Тут есть скамья. Он положил Эрулан на неё.

Одновременно с этим в комнату влетела Матрона Брендан, Бренвир.

— Геоф сказал… ох. — За маской её глаза метнулись к Эрулан и их выражение смягчилось. — Ох, моё дорогое сердечко.

Затем она увидела Торисена и превратилась в такую фурию, судя по выражению наполовину скрытого вуалью лица, что он отступил на шаг.

— Вы пришли опять бросить мне её в зубы, милорд, лишив её всякого почёта и чести? Как вы можете так её срамить? Это ваша месть за то, что я прокляла вашу сестру?

— Вы что? Когда? Почему? Как?

— «Безродная и бездомная, кровь и кость, будь проклята и изгнана», — выплюнула она в него. Под этим он, казалось, слышал эхо предсмертного проклятия своего отца: «Будь проклят и изгнан. Кровь и кость, ты мне больше не сын».

— Я не знал, — сказал он, запинаясь, потрясённый до глубины души. — Мне никто не сказал.

На мгновение он задумался над тем, не потому ли Джейм никак не могла усидеть на одном месте подобно нормальной женщине хайборн, но нет: проклятая или же нет, она никогда не была нормальной.

Сестра Бранта, похоже, тоже принадлежала к странной команде, да и опасной к тому же. Он попытался всё объяснить. Однако, её ярость отбросила его спиной в угол, пока она металась по комнате, проклиная каждый предмет мебели, попадающейся ей на пути и оставляя за собой след из обломков. Он слышал о том, что её зовут проклинающей, но никогда не догадывался об истинных размерах её силы шанира. Это ужасало.

— А ты! — Она развернулась к нему, верховая юбка с разрезом полыхала пурпурным и алым, над ней пламенел корсет цвета языков пламени. — Кто вы такой, чтобы решать её судьбу? Я была ей более близким человеком, чем вы когда-либо будете, живым или мёртвым. Разве любовь значит для вас что-то ещё, кроме права собственности? Каким-то образом её душа оказалась привязана к этому гобелену, и ею вы никогда не сможете завладеть.

— Леди, я клянусь…

— Не клянитесь тем, на что не имеете никакого права. Не лезьте туда, куда у вас нет никаких оснований вмешиваться. Отпустите её, ради чести, и признайте наконец, что мы, женщины, тоже связаны честью.

— Я никогда этого не отрицал. — Трое, это всё равно что пытаться устоять в пасти урагана. В таком настроении сестра Брендана казалась больше похожей на стихийную силу, первозданную элементаль, чем на женщину.

… Шанир, Старая Кровь, нечистая, нечистая…

— Я пришёл, чтобы оказать своей кузине всё то уважение, что смогу.

— Лжец! — Слово врезалось в него как удар. Уайс в дверном проёме с рычанием припала к полу. — Будь проклят ты и твоя одежда!

Проскочив в комнату мимо щенка, Брант схватил свою сестру и крепко-накрепко прижал её спиной к себе, словно плюющуюся и отбивающуюся кошку.

— Проклинаю и тебя тоже, брат. Все мужчины так слепы!

Брендан вздрогнул. Линии на его лице, казалось, стали ещё глубже, но он сумел отразить её ярость.

— Брен, любимая, он пришел принять цену Эрулан.

— Он… что? — На её лице боролись облегчение и ужас. — Ох, что же я наделала?

— Столкнулась с достойным противником, как я посмотрю.

Торисен ощутил внезапную свободу под своим кожаным костюмом. Изодранные клочки его рубашки и белья выплывали наружу из рукавов куртки и бесшумно скапливались внутри, там, где его штаны встречались с сапогами для верховой езды.

В тоже время вся одежда Бренвир истлевала у неё по спине. Огненные полоски ткани, волнуясь, опадали вниз, пурпурная юбка разваливалась по линиям складок. Когда её маска рассыпалась в пыль, она схватила Эрулан и выскочила прочь из комнаты, зарывшись лицом в знамя, полуобнажённая, волоча за собой разрушительный пожар изодранных лент.

Брендан повернулся к своему гостю. — Некоторые люди более или менее устойчивы к её проклятиям. Я, к примеру. Вы, по всей видимости, тоже, но не ваша одежда. Обычно она старается отражать свой гнев на неодушевлённые объекты, вроде многострадальной мебели. И всё же, я извиняюсь.