Святослав, князь курский - [40]

— Да, Изяслав Мстиславич, князь настоящий и воитель отменный, — вспомнив успехи Изяслава еще во время полоцкого похода, заметил Святослав, — это не тихоня Всеволод, которому новгородцы, по всему видать, уже успели на голову сесть. Известные бузотеры, сорвиголовы и горлопаны… Не хотел бы я на их стол сесть…

— Но и это не все… — продолжил Глеб загадочно.

— Смотрю я на тебя сегодня, брат, и удивляюсь, — улыбнулся Свя-тослав, — словно это не ты, молчун и постник, а Пандора, заглянувшая в ящик Эпиметея,[85] из которого, того и гляди, выскользнут не только но-вости, но и бедствия на наши головы. Говори уж, не томи.

— Ярополк этой зимой созывает всю братию свою и племянников в Киев на снем… решать совместно, как им лучше землю Русскую обу-строить.

— Нас не приглашают?

— Не приглашают. Да, видно, и не к чему нам там быть…

— Это еще почему?

— А потому, что от Изяслава к братцу нашему Всеволоду тайный гонец прибыл: Изяслав Мстиславич в союз к своим братьям нас зовет… против дядьев своих. Вот в чем штука!

— И что же Всеволод наш?

— Кажется, согласился…

— А ты сам как?

— А я уже братцу сказал, что хочу собственный удел… хотя бы Курск порубежный, бывшую вотчину Изяслава Мстиславича…

— И что Всеволод? — прищурил оба глаза Святослав.

— Сказал, что подумает, — ощерился счастливой улыбкой Глеб, словно курский стол был уже у него в руках.

— Вот и славно, брат, — обнял Святослав Глеба, которого любил за тихий нрав и скромность. — За это стоит по чаре пенного вина выпить. — Он хлопнул в ладоши, вызывая слуг, и когда те осторожно появились в дверном проеме опочивальни, приказал готовить праздничный стол. — Да поживей там, — прикрикнул для пущего порядка.

Глеб оказался провидцем: собравшийся в Киеве снем Мономаши-чей ничего не дал. Подтравливаемый Юрием Ростовским, Вячеслав Владимирович Переяславский стал воевать земли Изяслава Мстислави-ча, отобрав у него Туров и Пинск. Великий князь Ярополк ничего не мог с ним поделать: никакие увещевания и запреты на него не действо-вали.

Повоевав земли одного Мстиславича, он шел тут же в земли друго-го. Но и этого ему показалось мало, захотелось прихватить еще и вот-чины Рязанского княжества — и вот он уже воюет с детьми Ярослава Святославича, не пожелавшими уступать ему своих земель: Муромских, Рязанских да Пронских. Хоть Ярославичи и были с Ольговичами в оби-де из-за Чернигова, но нападение на них уже прямо касалось всех по-томков Святослава Ярославича и требовало отпора.

Тайный союз Мстиславичей с Ольговичами стал уже явным, так как Ольговичи со своими дружинами помогли двоюродным Ярослави-чам изгнать Вячеслава Владимировича прочь с рязанских земель. Впро-чем, до больших сеч не доходило: Вячеслав Владимирович, видя пре-восходящие силы противников, благоразумно отступал и просил мира.

То, что Ольговичи ввязались в склоку Мономашичей, хоть и на стороне справедливости и как бы в пользу устремлений великого князя к наведению порядка, Ярополка Владимировича не очень радовало: он все больше и больше хмурился, когда ему приносили очередное извес-тие о действиях Всеволода Ольговича и его братьев на стороне Изяслава Мстиславича.

«Не к добру это, — тут же решили ближайшие бояре, поднаторев-шие возле великого стола в интригах и сменах княжеского настроения. — Не к добру. Быть вскоре большой буче».

Возвратившись из похода в Рязанскую землю, Святослав узнал, что на этот раз Елена выполнила свое обещание и родила ему сына. Радост-ное и долгожданное событие праздновали целую седмицу. Были позва-ны не только родные братья, но и все Давыдовичи и даже Ярославичи, которые, по правде сказать, все же не прибыли. В честь деда младенца назвали Олегом, Олегом Святославичем.

Ожила, повеселела после родов сына княгиня Елена. Раньше слов-но тень по терему ходила: не слышна и не видна. Теперь же только и слышен ее, к удивлению всей княжеской челяди, звонкий голос: то кор-милицу, только что отошедшую от младенца, к себе зовет, то девок сен-ных за что-то отчитывает, то огнищанину печь протопить пожарче ве-лит.

«Орлица, настоящая степная орлица, — улыбался Святослав, слыша голос супруги, сам, не менее домашних слуг удивляясь переменам, про-изошедшим в его жене. — Это ж надо так себя княгиней почувствовать после рождения сына! А что дальше будет, когда других сынов наслед-ников нарожает?..»

Новый, 1135 год от Рождества Христова, был примечателен не только тем, что скончались епископ переяславский Маркел и бывший князь полоцкий Изяслав Глебович, но и тем, что Юрий Ростовский взял себе Переяславль, и не просто взял, а выпросил его у Ярополка, велико-го князя. Это обстоятельство вконец оскорбило Мстиславичей, и Изя-слав открыто попросил зятя своего, Всеволода Черниговского, всту-питься за него с братьями.

— Помоги братьям, — пристала к мужу и княгиня Агафья, напомнив ненароком, как Изяслав помог Всеволоду удержаться на черниговском столе. И не просто пристала, а как банный лист до одного места: «По-моги да помоги». — Долг платежом красен.

У Всеволода и без советов да просьб жены уже давно чесались ру-ки влезть в склоку Мономашичей в надежде прихватить какой-нибудь кусочек для себя или же для братьев, все настойчивее и настойчивее с каждым днем просивших себе уделы. Только понимание того, что в этом случае придется столкнуться не только с «нарушителями» воли великого князя, но и самим великим киевским князем, сдерживало его от активных действий. Но теперь отступать было уже некуда.