Святополк Окаянный - [35]

— Полно подкуривать, — закашлялся он наверху, — а то уморим пчел.

Волчок разбросал тлеющую траву, Притоптал огонь, подошел и присел рядом с княжичем. Варяжко покосился на него с неудовольствием, но промолчал, хотя очень хотелось осадить мальчишку, забывшего, кто такой он и кто такой Святослав Ярополчич.

Костка слез на землю в сопровождении тучи гудящих пчел с целым ведром сотов, наполненных янтарным медом.

— Скоренько пошли, — сказал он, — а то очухаются, заедят.

В веску Костка шагал в одиночестве, приотстав ото всех, чтобы пчелы, окружавшие его, не перекинулись на господ.

Святополк и Волчок опять вошли в одрину, за ними явился и Костка, поставил ведро с сотами на стол:

— На здоровье тебе, князь, — и, поклонившись три раза, вышел.

Потом появился Варяжко.

— Может, до меда варева поешь, Святополк, — спросил он. — Там отроки кашу сварили.

Княжич переглянулся с Волчком, и, хотя тот ничего не сказал, Святополк понял его желание.

— Нет. Мы с Волчком мед станем есть.

Пестун тоже понял, что значили эти переглядки, и огорчился, что княжич стал потатчиком холопа.

«До чего дожили», — подумал он, вздохнув.

— Ну, вкушай, — кивнул Святополк на ведро.

Волчок протянул руку, зацепил мед указательным пальцем и, закатив глаза от удовольствия, облизал его.

— Ты не лижи, как пес, — нахмурился Святополк. — Просил, так и ешь.

— А ты?

— Что я? Я не отстану. — Святополк протянул руку, взял кусок сотов.

Глядя на него, взял и Волчок кусок.

— А дружинникам же надо оставить, — не то спросил, не то посоветовал он.

— Мед просил я. Стало быть, он мой. А ты знаешь, для кого я просил. Ешь давай.

— Сколь хочу?

— Хоть все ведро.

Волчок, зажмурившись, вонзил острые зубы в пахучий липкий кусок. Святополк с любопытством наблюдал за пиршеством.

Волчок съел один кусок, полез в ведро и достал кусок вдвое более первого.

— А ты пошто не ешь? — спросил Святополка.

— Ем, — откусил княжич немного. — Ты сам налегай. Ты ведь просил-то, не я.

— Ведра, наверно, много будет, — вздохнул Волчок, принимаясь за очередной кусок.

— Ай не глянется?

— Что ты, что ты, князь. Дюже скусно.

Волчок, намеревавшийся съесть полведра, кое-как одолел третий кусок и отвалился к стене:

— Боле не могу.

— Ешь, ешь еще, — настаивал княжич.

— Спасибо, князь. Спасибо. Не могу.

— Тогда отдай дружинникам, — велел разочарованно княжич, думавший увидеть безмерное медолюбие.

Вскоре он и сам вышел на улицу, заслышав какие-то крики. Оказалось, воротились посланцы из Малой Жени и привезли Хотку. Муж этот был черноволос, среднего роста, одет поверх холщовой сорочки в однорядку[55], на ногах мягкие сапоги-поршни. Да и конь его ничуть не уступал коням княжьих отроков. По всему было видно, что живет Хотка неплохо. Поклонился Варяжке с достоинством и не столь низко, как привык тот видеть.

Дружинники вынесли из избы лавку и поставили ее у стены. Варяжко подозвал Святополка, предупредил негромко:

— Будь здесь. Суд княжий сотворим.

Садиться на приготовленную лавку Варяжко не спешил. Он знал, что люди должны князя ждать, а не наоборот. И лишь когда подошел Талец и сообщил, что-де все готово, народ собрался, Варяжко, несколько помедлив, тронул за плечо Святополка и негромко сказал:

— Слушай, что я сказывать буду. К тебе обращаться стану, соизволения прося, ты соглашайся. Можешь молча головой кивнуть. Оно и довольно. Судить-то твоим именем должно. Уразумел?

— Уразумел. Чего там.

Варяжко не спеша подошел к лавке, уважительно указал место княжичу, потом, перекрестившись, степенно сел сам.

В нескольких шагах перед лавкой стояли Костка с Хоткой. В отдалении, полукругом собрались дружинники и жители вески мужского пола.

— А ведомо ли тебе, муже, — обратился Варяжко к Хотке, — для чего зван ты сюда? И кем зван?

— Ведомо, боярин. Твои отроки сказывали.

— Так вот стоишь ты, муже, пред светлыя очи наместника земли Туровской Святополка Ярополчича. — Кормилец церемонно оборотился в сторону княжича.

Хотка поклонился Святополку в пояс.

— Именно ему поручено великим князем судить и рядить в земле дреговичей, — продолжал Варяжко, опять оборачиваясь к княжичу, подчеркивая этим его силу и превосходство. Святополк кивнул головой, как и просил его пестун.

— Стало нам днесь ведомо, что имение князя нашего убыль понесло. И мы намерены вернуть ему убытки.

Святополк опять кивнул головой, подтверждая истинность сказанного. Варяжко махнул рукой в сторону Костки:

— Сказывай, Костка, что и как учинилось в угодьях наших и по чьей вине.

— Ты ведаешь, боярин, — начал бортник, — как блюдем мы бортные угодья князя. И вот в цветень[56], осьмнадцатый день пошел я борти доглядать. И на той дальней, что у Кривого ручья, перетес узрел. Я ведал, чье это знамя, и хотел миром дело решить. К Хотке бегал, сказывал ему, совестил. Он на своем стоит, его-де та борть.

Варяжко нахмурился, обратился к Хотке:

— Что скажешь, муже, в свое ли оправдание, в вину ли?

Хотка поклонился Варяжке, княжичу.

— Как мне, боярин, правду свою искать, ибо повинен я в перетесе. Но пусть меня разразит Перун, без умысла я сотворил это.

— Как без умысла? — удивился Варяжко. — Ты что, чужого знамени не видел?

— Видел. Но думал, что то половина моего знамени.