Святополк Окаянный - [141]
После любечской победы Ярослав поверил в свои силы и возможности. Блуд, воротившийся из поездки по городам, пожаловался Ярославу:
— В Овруче князь Святослав не разрешил набирать охотников.
— Почему?
— Говорит, у меня и так людей не густо, некому землю орать.
— А ты сказал ему, что это я послал тебя?
— Сказал.
— А он?
— Говорит, в Киеве людей раз в десять более, чем у меня, из них и набирайте желающих.
— Ты слышал, Эймунд, как яйца стали курицу учить?
— Слышал, князь. Но ты не расстраивайся, яйца и разбиться могут.
Ну, как тут не порадоваться за варяга-хозяина, с полуслова все понимает. И ведь «побьет яйца-то, побьет» и вину на себя возьмет, мол, я так понял, виноват. Хороший Эймунд воин, догадливый.
Лето — лучшая пора для выступления в поход, о корме для коней заботиться не надо.
Во второй половине червеня, как условились с императором, Ярослав выступил с полком на заход, оставив воеводой в Киеве Блуда и Яна Усмошвеца с невеликой дружиной.
— Придут печенеги, затворитесь, отсидитесь. К стенам только не подпускайте, — наказывал Ярослав воеводе.
— Я могу на вылазку пойти, отогнать, — сказал Ян. — Когда Владимир Святославич в болгарах был, они тоже являлись. Мы с Поповичем прогнали.
— Ну то было тогда. А сейчас лучше отсиживайтесь, — приказал князь. — В те времена ты молод был и силен.
Он не доверял Яну. Пойдет на вылазку да еще и перекинется к Борису. Все они, служившие Святополку, не вызывали у Ярослава доверия. В глубине души он и Блуду не верил до конца, памятуя, скольким господам тот служил на своем веку.
Когда Ярослав прибыл с войском в Овруч, князя Святослава во дворце не оказалось.
— Где Святослав? — спросил дворского.
— Князь вместе с сыном на ловах.
— Т-так, — нахмурился Ярослав и отчего-то выразительно взглянул на Эймунда. — Земле поляки угрожают, а князь на ловах бавится. Вот тебе и яйца.
Дворский не понял: при чем тут яйца? Но кому говорилось, тот понял.
— А где он на ловах? — спросил Эймунд.
— За кривой березой.
— Где эта твоя кривая береза?
— Поедешь прямо на юг, минешь болото о правую руку, на южном краю толстая береза стоит: вот так искривлена. Ежели пойдешь, куда кривуля кажет, как раз на них и натыкаешься.
— Людей много с ним?
— Нет, один ловчий, там перевесы у него.
Эймунд, прищурясь, взглянул в глаза князю: ну, мол, приказывай.
— Съезди-ка, Эймунд, — сказал Ярослав. — Позови брата, поговорить надо.
— А ежели не схочет?
— Уговори. Да один-то не езди, возьми с собой Рагнара, не ровен час, наткнетесь на зверя или бродней.
Эймунд с Рагнаром уехали. Воротились лишь под утро. Дворскому Эймунд выговорил:
— Ежели не знаешь, где князь, нечего было городить про кривую березу.
— Он мне так сам сказал, будем, мол, на перевесах за кривой березой.
— Сказал, сказал. Нет его там, не нашли. Вместо отдыха всю ночь в дебрях проплутали.
После обеда, когда выехал полк из Овруча, Ярослав, присматриваясь к Эймунду, ехавшему рядом, спросил:
— Что вы, и впрямь не нашли Святослава?
— Обижаешь, Ярослав Владимирович, обижаешь, — скривил рот в усмешке варяг.
«Что же он с ним сделал, сукин сын?» — подумал Ярослав, догадываясь о содеянном, но не желая слышать подробностей. Хотя, конечно, было б любопытно узнать. Но варяг словно подслушал мысля князя:
— О том ведает лишь трясина, князь. А боле никто и никогда.
Больше об этом Ярослав разговора не затевал. Он ничего не слышал, он ничего не знает. Главное, одной заботой меньше стало. Надо о грядущих думать.
У тестя
Появление Святополка в Гнезно в сопровождении нескольких милостников удивило Болеслава:
— Сынок, каким ветром?
— Горьким, отец, очень горьким, — отвечал Святополк, пряча глаза.
— Ярослав? — догадался тесть.
— Он самый. Привел варягов, новгородцев, ладожан… Напал внезапно, мы и исполчиться не успели, в сорочках дрались.
— А где Ядвига?
— Ядвига, — вздохнул Святополк, — в Киеве, в плену.
— Да. Неладно вышло, неладно, сынок. Ну да что делать? Будем выручать и стол твой, и жену, чай, не чужие.
Нет, Болеслав не стал корить зятя за потерю престола и жены. Где-то в глубине его сознания мгновенно случившаяся беда уравновесилась потаенным: «Значит, червенские города моими будут».
С некоторых пор князь Болеслав Мечиславич Храбрый вбил себе в голову мысль объявить себя королем. Возможно, с того времени, когда удалось добиться утверждения в Гнезно архиепископии. Дело было за малым, надо было увеличить владения Польши до приличествовавших королевству размеров. И червенские города с прилегающими землями очень были бы кстати. И тогда б можно было короноваться без оглядки на папу да и на императора, чай, своих епископов умаслить Болеславу ничего не стоило. Коронуют как миленькие, провозгласят. Куда денутся, небось с его копья кормятся.
Правда, старая вещунья Зика нагородила Бог весть что.
— Не гонись, голубь, за венцом златым, — говорила, глядя на ладонь князя.
— А отчего не гнаться-то, карга?
— Так ить придавит он тебя.
— Меня-а, — смеялся Болеслав, охлопывая свой пышный торс. — Что мелешь, дура?
— Так то не я, голубь, не я, а длань твоя молвит. Я лишь читаю, что в ней написано.
— Что там написано?
— Тут написано, что алкаешь ты венца златого, королевского.
Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.
Роман Сергея Мосияша рассказывает о жизни Михаила Ярославича Тверского (1271-1318). В результате длительной междоусобной борьбы ему удалось занять великий престол, он первым из русских князей стал носить титул "Великий князь всея Руси". После того как великое владимирское княжение было передано в 1317 году ханом Узбеком московскому князю Юрию Даниловичу, Михаил Тверской был убит в ставке Узбека слугами князя Юрия.
Новый роман Сергея Мосияша «Похищение престола» — яркое эпическое полотно, достоверно воссоздающее историческую обстановку и политическую атмосферу России в конце XVI — начале XVII вв. В центре повествования — личность молодого талантливого полководца князя М. В. Скопина-Шуйского (1586–1610), мечом отстоявшего единство и независимость Русской земли.
Роман известного писателя-историка Сергея Мосияша повествует о сподвижнике Петра I, участнике Крымских, Азовских походов и Северной войны, графе Борисе Петровиче Шереметеве (1652–1719).Один из наиболее прославленных «птенцов гнезда Петрова» Борис Шереметев первым из русских военачальников нанес в 1701 году поражение шведским войскам Карла XII, за что был удостоен звания фельдмаршала и награжден орденом Андрея Первозванного.
Семилетняя война (1756–1763), которую Россия вела с Пруссией во время правления дочери Петра I — Елизаветы Петровны, раскрыла полководческие таланты многих известных русских генералов и фельдмаршалов: Румянцева, Суворова, Чернышева, Григория Орлова и других. Среди старшего поколения военачальников — Апраксина, Бутурлина, Бибикова, Панина — ярче всех выделялся своим талантом фельдмаршал Петр Семенович Салтыков, который одержал блестящие победы над пруссаками при Кунерсдорфе и Пальциге.О Петре Семеновиче Салтыкове, его жизни, деятельности военной и на посту губернатора Москвы рассказывает новый роман С. П. Мосияша «Семи царей слуга».
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Гейнце писал не только исторические, но и уголовно-бытовые романы и повести («В тине адвокатуры», «Женский яд», «В царстве привидений» и пр.). К таким произведениям и относится представленный в настоящем издании роман «Людоедка».
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.
Аннотация издательства: Герой Первой Мировой войны, командующий 2-ой армией А.В.Самсонов погиб в самом начале войны, после того, как его войска, совершив знаменитый прорыв в Восточную Пруссию, оказались в окружении. На основе исторических материалов воссоздана полная картина трагедии. Германия планировала нанести Франции быстрый сокрушительный удар, заставив ее капитулировать, а затем всеми силами обрушиться на Россию. Этот замысел сорвало русское командование, осуществив маневр в Восточной Пруссии. Генерал Самсонов и его армия пошли на самопожертвование.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.