Своя ноша - [4]

— Знакомьтесь, — выдохнула Татьяна. — Моя мама. Анна Семеновна. А это Витя.

— Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что за зятя привела. — Анна Семеновна вытерла о халат мокрые ладони, властно взяла меня за плечи и повертела туда-сюда, строго оглядывая. — Вроде бы ничего зять, без изъянов. По крайней мере с первого взгляда.

— Мама! — прикрикнула Татьяна.

— Что мама? До поры до времени не знакомите…

«Неужели моя Танька с годами станет такой же бесцеремонной? Говорят же: хочешь представить жену в будущем — посмотри на тещу», — удрученно думал я и успокаивал себя тем, что Татьяна нисколько не походила на мать даже внешне. Мать была темноликой, а Татьяна — беленькой.

В прихожую со всех сторон открывались двери, через которые виднелись шкафы, ковры, стулья… Комнаты, комнаты. В этот раз мне показалось их десятка полтора, хотя на самом деле было всего четыре да еще где-то в глубине квартиры кухня, из которой сейчас наплывали запахи лаврового листа и лука.

Анна Семеновна скоро оставила нас вдвоем. Мы зашли в одну из комнат и сели на диван.

— Знаешь, Витя, — смущенно произнесла Татьяна, — я, верно, без тебя поторопилась… Послезавтра свадьба. — И она замолчала, дожидаясь, что я скажу на это, но я ничего не говорил, и у ней от обиды задрожал голос. — Ну что ж, можно и перенести. Или вообще отменить, пока не поздно… В маме все дело. Такая чудо-юдо-рыба-кит! С высшим образованием, а верит всякой чепухе. Через несколько дней начинается пост, великий еще какой-то, и, по традиции, в пост, говорят, замуж выходить нельзя. Можно, конечно, но, говорит, брак будет несчастливый. Кончится этот пост только к маю, почти два месяца ждать.

Татьяна вздохнула, а я рассмеялся.

— Ты что? — еще больше обиделась она.

— Ну и хорошо, что пост. Значит, женимся послезавтра.

— А сегодня знаешь какой день? — уже повеселев, лукаво прищурилась Татьяна.

— Не знаю.

— Евдокия Плющиха. У меня бабку зовут Евдокией, сегодня именинница… Видишь, какая я просвещенная. Правда на улице плещет?

— Плещет. Со всех крыш. И снег плющится. Настоящая плющиха.

— Завтра можно в загс сходить… Расписаться.

— Неужели это так быстро делается?

— Не совсем, — вспыхнула Татьяна. — Но я сразу же после твоего отъезда подала заявление, и завтра нас распишут.

— Умница!

— А ты думал?

Я придвинулся к Татьяне, обнял ее за плечи, но она тут же вывернулась из моих рук и, боязливо оглядываясь на дверь, вскочила на ноги.

— Некогда, Витя… Весь дом еще надо прибрать. — Она показала на влажную тряпку, лежащую комком на столе. — Тебе ведь тоже есть чем заняться. Друзей позвать…

— Да, да, — спохватился я и стал перебирать в памяти, что мне предстояло сделать за последние два дня моей холостяцкой жизни. В первую очередь надо было найти квартиру. В комнатушку, которую я снимал на окраине города, Татьяну я привести не мог: кроме меня в ней спал еще хозяйский сынишка — школьник. Могли предложить остаться в Татьянином доме, но этот вариант я отвергал заранее. Какой же я мужчина, если самостоятельно не обеспечу свою семью сносным жильем… Потом о деньгах следовало подумать. Свадьба-то стоит немало, а у меня почти никаких сбережений. Все лишнее отсылал сестренке, которая училась в университете.

Рассказал Татьяне о своих заботах.

— С квартирой успеется, — рассудила она. — Неделю-другую поживем здесь. И о деньгах не хлопочи. Пусть старики раскошелятся. А твои деньги нам еще пригодятся.

Хотелось спросить о своих родителях — надо ли их приглашать на свадьбу? Хотя бы маму. На самолете еще успеет прилететь. Но не осмелился, потому что, устраненный от всяких хлопот и затрат, не чувствовал свадьбу своей: будто женился кто-то другой, а не я, и я на ней буду лишь гостем. Вот если бы Татьяна сама заговорила об этом, тогда иное дело. Но у ней от своих забот голова шла кругом — не заговорила. Ладно, не последний день на свете живем, еще познакомятся. Татьяне, слава богу, я успел раньше поведать, что старики у меня из простых. Она со смехом ответила: и ее недалеко ушли.

Два дня я крутился как белка в колесе: добывал деньги — хоть Татьяна запретила это делать; бегал в поисках подходящей квартиры по объявлениям, сходил с чемоданом за вином, напоследок заглянул и в редакцию, чтобы пригласить на свадьбу сослуживцев: редактора, Сталину и своего литсотрудника Саню Мутовкина, прозванного за короткую квадратную фигуру Кубом. И до того, верно, умучился от этой беготни, что на самой свадьбе был без вина пьян. Лица расплывались. Даже Татьянино лицо, совсем рядом, порой казалось плоским разноцветным пятном. Может, это от счастья?

Гостей не в пример комсомольской свадьбе было совсем немного: пять или шесть Татьяниных подружек да с моей стороны четверо — Куб пришел с женой. Никаких бородачей. До самого последнего момента ждали Татьяниного научного руководителя профессора Баженова, но он так и не появился.

Подарки не демонстрировались, гости смущенно рассовали их по углам, словно не уверены были, понравятся ли, только Иван Гордеевич, редактор, объявил о своем вслух — ордер на комнату в редакционном доме, ту самую, с узким окном, в которую уже через несколько дней мы с Татьяной привезли наше первое совместное приобретение — кровать из комиссионного магазина.