Свобода слуг - [25]

.

Совершенно иначе дела обстояли в других странах, например, в Финляндии, где в начале 1930-х годов сформировалось агрессивное националистическое движение Лапуа. Когда в 1932 г. оно организовало марш своих вооруженных сторонников на Хельсинки, президент-консерватор П.Э. Свинхувуд объявил чрезвычайное положение, выступил по радио с обращением к народу, отдал приказ о мобилизации армии, руководство которой мгновенно стало на сторону институтов, и объявил лапуаское движение вне закона. Результат – лапуаское движение потерпело поражение, а финская демократия выжила[106]. Чего не хватало рухнувшим демократиям, так это способности политической элиты использовать против подрывных движений всю политическую, экономическую и военную мощь, которой они располагали. Твердое дистанцирование, осуществленное с абсолютной решимостью, таким образом, – самое эффективное оружие для защиты демократических и либеральных институтов[107].

Движение «Вперед, Италия!» и правительство под руководством Сильвио Берлускони сильно отличаются от итальянского фашизма и от крайне правых европейских движений 1930-х годов. Я привел пример крушения итальянского либерального режима и поражения неофашистского движения в Финляндии (я мог бы также привести пример Чехословакии в 1930-е и Венесуэлы в 1950-е годы), чтобы подчеркнуть способность или неспособность политической элиты дистанцироваться от движений и партий, которые угрожают целостности демократических и либеральных институтов. По моему мнению, Сильвио Берлускони удалось получить в Италии огромную власть, среди прочего, потому, что ему на пути попалась политическая элита, которая не сумела или не захотела дистанцироваться и вступить с ним в непримиримую борьбу. Неважно, не смогла она остановить Берлускони или не захотела. В политике, учит нас Макиавелли, смотреть нужно на конец или на практический результат действий. Они этого не сделали, а значит, не выполнили свой долг по сохранению и укреплению республиканской жизни.

Есть множество свидетельств того, что дистанцирования не произошло. Берлускони никогда бы не мог стать владельцем телевизионной империи без активной поддержки, за редкими исключениями, итальянского политического класса. Эта история уже была хорошо изложена, и нет смысла возвращаться к ней снова. Но ограничусь лишь немногими фактами и образами, которые красноречиво свидетельствуют о предательстве элит. Сначала история с декретами, которые председатель Совета министров Беттино Кракси заставил принять, чтобы дать возможность местному телевидению Сильвио Берлускони продолжать трансляцию на всю страну после запрета, принятого 16 октября 1984 г. мировыми судьями Турина, Рима и Пескары. Кракси встречается с Берлускони 17 октября, а затем отправляется в Лондон с государственным визитом. Из столицы Соединенного Королевства, несмотря на несогласие Де Миты, он назначает внеочередное заседание Совета министров на 10:30 часов утра субботы, 20 октября. Ни в случае наводнения в Ролезине, ни в случае землетрясений в Беличе, Фриули и Ирпинии правительство не действовало с такой расторопностью. Проявляя открытое неуважение к Конституции, которая ограничивает сферу применения декретов, имеющих силу закона, случаями безотлагательной необходимости, правительство издало декрет «исключительного и временного» характера сроком на год, чтобы дать Берлускони возможность возобновить вещание. Однако 27 ноября Палата депутатов высказалась в пользу признания декрета неконституционным, после чего его действие было прекращено. Это была пощечина Кракси и последнее судорожное проявление чувства собственного достоинства у парламента, который, однако, был не в состоянии остановить укрепление медийной власти Берлускони. Кракси сначала приходит на помощь Берлускони с новым декретом от 6 декабря, имеющим силу закона, затем придумывает хитрый план преодоления сопротивления парламента: он задабривает оппозицию в лице Итальянской компартии, заставив президента RAI Бьяджо Агнеса пообещать, что она получит часть третьего канала (новую национальную новостную передачу и развлекательную программу). Маневр имеет успех. Глава сенаторов-коммунистов объявляет о более мягкой по сравнению с прошлым позиции, которая конкретизируется в голосовании против предложения о парламентской обструкции, выдвинутого Независимыми левыми. Если бы Коммунистическая партия присоединилась к обструкции, декрет не вступил бы в силу. Ее решение было продиктовано партийными, а не национальными интересами. Комментирует Джузеппе Фьори: «Нельзя в обмен на руководство третьим каналом снижать уровень атаки против декрета, бороться с которым жизненно необходимо, чтобы защитить демократическую норму: он по сути дела прощает высокомерие, злоупотребления, вызов, брошенный закону, легитимирует частную монополию, которая, поглотив всю рекламу без ограничений, раздавила местные законопослушные компании и даже поставила на грань кризиса издательское дело»[108].

Итогом стало, как легко было предвидеть, принятие мер, которых Берлускони и хотел добиться от парламента. Детали этого события, однако, важны для того, чтобы понять, как и по чьей вине в тени республиканских институтов сложилась огромная власть. Решающий момент – 4 февраля 1985 г., последний день для того, чтобы превратить декрет в закон или просто продлить его действие. На этом этапе лучше дать слово хроникерам: «В понедельник после обеда в Палаццо Карпенья возобновляется заседание комиссии по телекоммуникациям. Ей осталось изучить поправки (по каждой должно быть проведено разъяснение, обсуждение, голосование); она должна, таким образом, высказаться о всем законе в целом, с заявлениями о голосовании отдельных групп. Когда в 15:05 поднялся занавес, прозвучала каватина председателя Спано. Моджо, явно недовольный, сообщает, что на все эти процедуры (которым в обычных обстоятельствах – при обычной важности – было бы посвящено два заседания) глава Сената предоставил крайне куцее время: