Я вынырнул из кабинки и бросился к замершему посреди зала Биву.
— Кто последний раз осматривал кабинки?!
— Что значит «осматривал»? — удивился председатель Избиркома.
— Я имею в виду, кто из обслуживающего персонала проверяет готовность кабинок к очередным выборам?
— Зачем?.. — вытаращил глаза Бив.
— Как это зачем?! — ахнул я. — Они что, вечные, по-вашему? Пойдемте, сами посмотрите! — я чуть было не схватил председателя за руку, но в последний момент успел отдернуть свою обожженную ладонь. Впрочем, Бив на сей раз тоже был более проворен, с хрустом в суставах заломив обе свои длинные руки за спину.
— Я не имею права заходить в кабинки! — высокомерно заявил он и вздернул подбородок.
— Это почему же?
— Я не могу даже приближаться к ним. Ведь я никоим образом не должен влиять на исход голосования! А вдруг я втихаря проголосую за кого-то, или сознательно испорчу оборудование, чтобы проголосовало меньшее количество избирателей?
— Но сейчас-то выборов нет! К тому же, оборудование уже испорчено. Еще бы узнать, какой умник не поменял пластик хотя бы на металл, а краску — на ту же гравировку… — последнее я пробормотал уже не для Бива.
— Испорчено?! — подпрыгнул председатель. — Саботаж?!
— Скорее, рас… разгильдяйство. — Буркнул я.
— Наше? — насторожился свобиянин.
— Во всяком случае, не наше с вами, — дипломатично выкрутился я. — Но мне все-таки очень любопытно, почему никто из голосующих не поставил в известность администрацию о неисправностях?
Бив нервно задергался.
— Вообще-то, — выдавил он, — при арестах некоторые пытались оправдываться… Но кто будет слушать преступников?
— Действительно, — сказал я с сарказмом. — Слушать преступников — это же недемократично и даже, я бы сказал, беззаконно.
— Да-да! — закивал председатель, не уловив моей злобной иронии.
— Ну, хорошо, — прищурился я, — простых избирателей вы не слушали. Но всяких там высокопоставленных особ? Самих Лэша с Пумом, в конце концов!..
— Перед законом все равны! — снова дернул Бив подбородком. — А высокоуважаемый герцог и его визави — как же они могут голосовать сами?
— Как все, — ехидно улыбнулся я. — Перед законом же все равны.
— Да, но это же будет нечестно! И так ведь понятно, что герцог проголосует за себя, и Пум тоже. В смысле, Пум тоже за себя…
— Я понял, — оборвал я председателя. — Короче говоря, причину вашей проблемы я выяснил. Сейчас я отправлюсь к нашему консулу, введу его в курс дела, и останутся лишь сугубо технические детали. Думаю, следующие выборы вы проведете как по маслу. Не забудьте только о лимитировании повторов!
— Да-да, конечно, я помню! — просиял председатель Избиркома. — Я могу пойти обрадовать герцога?
— Это нечестно, — не удержался я. — Обрадуйте и Пума тоже.
Бив слегка скривился, но ответил:
— Вы правы. Пойду обрадую обоих. — И тут же исчез.
На космодроме, кроме довольного консула Юры, постоянно пытающегося пожать мою забинтованную ладонь, маячила также и долговязая фигура Бива. Он дождался, пока консул отошел, шустро приблизился ко мне и опустил что-то в карман моей куртки.
— От имени свобьей демократии, — шепнул он. И успел испариться еще до того, как я договорил, поправляя:
— Свобьянской.
На Земле мне руку вылечили в два счета. Котошаров насчет премии не обманул — расщедрился ничего так. И то — как они все радовались, словно дети малые! Я недели две в героях ходил, пока все помаленьку не утихло.
Благодарность же «свобьей демократии» заключалась в малюсеньком пузырьке бесцветной жидкости. По правде говоря, я даже открывать его поостерегся. Да и то, ну открыл бы: и что дальше? Нюхать? Пить? Подмышки мазать?.. А если оно тоже — того?.. У меня отчаянно зачесалась правая ладонь.
И все-таки было обидно. У меня имелись небезосновательные подозрения, что эта жидкость и была той самой драгоценностью, которой свобияне расплачивались с Землей и с отдельными ее представителями. Но как узнать, в чем заключается таинственная суть этого вещества? Не у шефа же спрашивать! Может, как-нибудь потом, при случае, у консула Юры?.. Как-никак, мы с ним братья. Двоюродные. Образно выражаясь.
