Свобьи выборы - [4]

В остальном вошедший полностью выглядел как человек. Даже пальцев у него на каждой ладони оказалось все-таки по пять. Но я ведь откуда-то помнил, что у свобиян что-то должно быть не так с руками! Странно…

А сумасшедшим он мне показался потому, что вел себя совершенно придурочно: приближался ко мне короткими прыжками, после каждого замирал, хлопал себя по щекам, выкрикивая нечто вроде «О-хро-хро!», и снова прыгал.

Я невольно попятился. И тогда клоун перестал дергаться и сказал по-русски, совершенно без акцента, разве что едва уловимо пришепетывая:

— Не пугайтесь, это наш ритуал приветствия особо уважаемых персон. Меня зовут Бив, я председатель свобьего избиркома.

— Свобьянского, — машинально поправил я, все еще находясь в некой прострации от происходящего.

— Лучше все-таки свобьего, — сказал Бив, вежливо склонив голову.

— Да ладно, — сказал я. Что сказать еще, я никак не мог сообразить. К счастью, говорить, причем очень эмоционально, начал сам председатель избиркома.

— Выручайте! — заломил он тонкие руки. — Мы погибаем! Да-да, наша цивилизация находится на краю гибели! Еще немного, и мы превратимся в орды необузданных дикарей. Тюрьмы переполнены, в народе зреет бунт, обе вершины правления — в жестокой конфронтации, готовой вылиться в братоубийственную войну…

— Но почему? — перебил я наконец Бива. — Почему переполнены тюрьмы? Почему зреет бунт? И при чем тут, ешкин кот, наша система голосования?!

— Как?.. — захлопал длинными клоунскими ресницами Бив. — Как при чем?.. Она же… Она перестала работать. Народ приходит на избирательные участки, явка у нас стопроцентная, за неявку наш справедливый закон предусматривает длительное тюремное заключение… Так вот, народ приходит, голосует, но количество непринятых системой голосов достигает уже чуть ли не девяноста процентов!

— Девяносто пять, — поправил я. — На двадцатых было девяносто пять.

— Тем более! — воскликнул Бив. — А ведь за некорректное голосование наш закон тоже предусматривает тюремное заключение. Небольшое, пять лет, но все же. Стены тюрем уже трещат! Я не верю в столь массовый саботаж. Отсюда вывод только один: неисправна система голосования.

— Она исправна, — обескураженно пожал я плечами. — Только что проверял.

— Но что тогда?! — вскинул к потолку руки председатель.

— Не знаю, — признался я. — Но, может, я чего-то не понимаю в вашей, — я подчеркнул слово «вашей», — системе? Почему, например, выборы у вас проводятся так часто? Почему сначала большинство голосов отдавали первому кандидату, а потом стали отдавать второму? Почему, наконец, кандидатов всегда двое, причем, всегда те же самые?.. — Я остановился, чтобы перевести дух, но Бив тут же воспользовался паузой:

— Кандидатов двое, потому что их двое. Откуда взяться другим? Первый — наш глубокоуважаемый герцог Лэш, второй — народный выдвиженец Пум. Дело в том, — опередил мой новый вопрос председатель, — что когда мы установили с вами дипломатические отношения, наш справедливейший герцог, единовластно правящий Свобьей до этого, загорелся вашими идеями демократии и постановил устроить народные выборы. Народу было позволено выдвинуть свою кандидатуру. Но только одну, разумеется, ведь герцог тоже один. Поэтому кандидатов только двое: Лэш и Пум. Чтобы все было по-настоящему демократично и предельно честно, герцог заказал у вас электронную систему голосования, полностью, как вам известно, анонимную…

— Но сигнализирующую о неправильных вводах, — добавил я с легкой ухмылкой.

— А как же иначе? — расширил глаза Бив. — Если избиратели начнут мухлевать, сознательно срывать голосование, разве это будет честно?

— Нет, — признался я. — Но сажать за это в тюрьму — недемократично. Ведь выборы должны быть свободными.

— Свобьими, — поправил председатель. — А в новом законе Свобьи ясно сказано: за некорректное голосование — пять лет лишения свободы. Без права обжалования. Учитывая, что это прекрасно известно избирателям, все предельно честно и демократично.

— Ну-у… допустим, — кивнул я. — А почему…

— Сейчас я отвечу и на ваш первый вопрос, — замахал узкими ладошками Бив. — Выборы проводятся часто, потому что один из кандидатов всегда недоволен результатами. Первые восемь раз таким недовольным был наш демократичнейший герцог, другие восемь — соответственно, Пум, а последние четыре раза недовольны были оба. По закону же проигравший в выборах кандидат всегда имеет право на обжалование результата и проведение повторных выборов. По-моему, это очень демократично.

— Сколько раз? — нахмурился я.

— Сколько раз демократично? — переспросил председатель.

— Сколько раз он может обжаловать результат.

— Разумеется, один!

— Тогда почему они обжалуют результаты перманентно?! — не сдержавшись, выкрикнул я.

— Отчего ж?.. — заморгал и даже слегка задергал ушами Бив. — Позвольте!.. Но ведь обжалуются каждый раз последующие выборы, а не первые…

— Вот тут у вас явный баг в законе, — сказал я. — У вас эдакое зацикливание получается, образно выражаясь. Нужно обязательно выставлять граничные условия. Например, обжаловать результаты выборов можно только один раз. Или два. И это уже не новые выборы, а повторное голосование в тех же самых. А срок от одних выборов до других надо тоже лимитировать законом. Скажем, пять лет.