Свидания в непогоду - [95]

По льду Жимолохи брела запряженная в сани лошадь. Впереди, держа ее под уздцы, вышагивал сморщенный старичишка, в котором Мария Степановна без труда признала возчика из Ореховки. Сбоку от саней тяжело переставлял ноги человек в очках и в сдвинутой набок шляпе. В левой руке его мотался чемоданчик.

У полыньи лошадь стала. Данилыч смело ступил в воду, крякнул, бултыхнувшись по колено.

— В сани становись, товарищ лектор! Повыше к передку! — скомандовал он Тугаеву, и взмахнул на каурую вожжой: — Н-но, голуба!

Тугаев вскочил в сани, вцепился руками в передний брус. Лошадь вошла в полынью; подоспевший Федя ухватился за постромки и, гикая, помог Данилычу вывести ее на берег. На пригорке Данилыч снял шапку и обтер рукавом потный лоб. Тугаев отряхнулся, — брызгами ему обдало лицо и грудь.

— Ну вот и отлично, — сказал он, выбираясь из саней и осматриваясь. — Здравствуйте, товарищи… Верно, лектора ждете?

Яша пожал протянутую руку Тугаева (она была мокрой и холодной, как ледышка), спросил, не доверяя себе:

— Так вы действительно лектор? Из города?

— Разве не похож? — Тугаев попытался засмеяться, но в горле запершило, и, перехватив его ладонью, он закашлялся.

— Д-да, — протянул Федя. — Подлечиться бы с такой дороги — в самый раз!

Слышавшая всё Мария Степановна подошла ближе. Она с откровенным любопытством рассматривала приезжего лектора. Жалкий, перемазанный в грязи, такой же неказистый, как и доставивший его Данилыч, он и вправду не походил на тех, что бывали в Горах раньше. И она вздохнула сокрушенно: «Какой уж с него лектор!»

— Как народ? — спросил Тугаев, откашлявшись. — Собрался?

— Ждем вас, — сказал Яша.

— Тогда нечего время терять… Где у вас клуб?

Яша отвел глаза в сторону. Мария Степановна всплеснула руками:

— Что вы, родненький, и лица-то на вас нет! Зайдите в дом. Обогрейтесь, почиститесь.

— Обязательно, — подхватил Яша и бережно взял под руку Тугаева. — Смотрите: на вас всё мокрое.

Тугаев поежился, улыбнулся:

— Если ненадолго… Не разойдутся? — И повернулся к Данилычу: — Большое тебе спасибо, отец… А ведь, пожалуй, мы с тобой сильно рискнули?

— Где риск, там и везенье, — с веселинкой, будто ничего не случилось, откликнулся Данилыч и похлопал себя по ляжкам. — Дозволь и мне, Марья Степановна, обсушиться. И я, чай, хочу товарища лектора послушать.

Причмокнув на лошадь, он подогнал ее к штакетнику, закинул вожжи на столбик. Мария Степановна открыла калитку, все вошли в дом.

Тепло домашнего очага хлынуло на Тугаева, приятно вскружило ему голову. Он с удовольствием потянул воздух: пахло молоком, нагретой печью и даже как будто духами.

Кухня была опрятной и светленькой. Но прежде чем осмотреться, Тугаев увидел светловолосую девушку, стоявшую поодаль, с платяной щеткой и какой-то одежкой в руках. Она искоса, быстро поглядывала на него, и этот быстрый взгляд из-под насупленных бровей, придававший ее лицу неуловимое выражение пытливости и каприза, живо напомнил Тугаеву начальный путь в Горы, — он возник в памяти как давнее воспоминание.

— Валя?.. Вы? — неуверенно и вместе с тем как-то радостно спросил он, шагнув к девушке.

Мария Степановна удивленно взглянула на гостя и потом на дочь. Смутившаяся Валя повела было плечом, но в ту же минуту по очкам и желтому чемоданчику узнала знакомого попутчика.

— Ой, как вы… — произнесла она растерянно, и запнулась, почувствовав бестактность этих слов. Скрывая смущение, она приняла от Тугаева пальто, тяжелое, с одеревенелыми от влаги складками, а матери сказала:

— Третьего дня мы вместе ехали, мама, из Березова.

— Третьего дня! — воскликнул Тугаев. — А кажется, прошло сто лет! Как вы добрались, Валюша? Надеюсь, удачно?

— В тот же день, через Малкино… А вас, верно, подвел этот райкомовский Павлуша?

— Прокатил с ветерком, как видите! — засмеялся Тугаев.

По-хозяйски расположившись на крашеной лавке, Данилыч сразу же принялся снимать сапоги, приговаривая:

— Первое дело — ноги обсушить! Нога всякому делу слуга. Присаживайтесь, товарищ лектор.

Тугаев скинул сапоги. Сбившиеся мокрые портянки плюхнулись на пол. Ноги были холодные, красные, со сморщившейся и чистой, как после бани, кожей.

— Сейчас утюжок поставлю, — сказала Мария Степановна и сунула в плиту растопку. Вспыхнуло пламя, на полу заиграли розовые блики. Не дожидаясь, пока это сделает мать, Валя достала из загнетка утюг, обтерла его тряпочкой и поставила на конфорку. Лицо ее оставалось озабоченным и серьезным.

— Много народу собралось? — спросил Тугаев, переводя взгляд с Феди на Яшу.

— Полно́ будет, — сказал Яша. — К нам ведь с лекциями редко приезжают.

— Из одного Касимова полная машина прикатила, — вставил Федя.

— Да слушайте, товарищ лектор… Может, на завтра перенести? Отдохнули бы немного…

Тугаев, ощупывая брюки, снова взглянул на Яшу:

— Вы кто будете?

Яша назвался по всем правилам: имя, отчество, фамилия, должность.

— Так вот, Яшенька, или Яков Матвеич: откладывать нельзя. Касимовские-то небось не близко живут? Сегодня, обязательно сегодня, и даже сейчас!.. А пока народ предупредите, займите чем-нибудь. И, пожалуйста, насчет моего вида — ни слова. Ничего лишнего!

Яша кивнул головой; сузив глаза на Валю (за эти минуты ему ни разу не удалось перехватить ее взгляд, и сейчас она тоже смотрела в сторону), бочком, нерешительно вышел из дома.