Свидания в непогоду - [9]

«Хватит, хватит, не горячись, — успокаивал он себя. — Кто знает, может быть всё это к лучшему. Нужна только выдержка. Главное — выдержка!»

Он разделся и лег. И сразу же заснул, как человек, осознавший, что всё, что можно было за минувший день взять от жизни и вернуть ей, — взято и возвращено сполна.

Глава вторая ДОЖДИ

1

Утро в Снегиревке начинается с гулких ударов колотушки по рельсу. Небольшой кусок его вот уж который год висит возле мастерских на железном штыре, вбитом в ствол старой ольхи.

«Дзинь-дзинь-дзинь!» — далеко разносятся и медленно затухают над рекой короткие, прозрачные звуки.

Старикам напоминают они те давние дни, когда на месте каменных мастерских стоял деревянный сарай, под крышей которого прятался от непогоды пяток «фордзонов-путиловцев» — всё тогдашнее богатство бывшей Березовской МТС, когда мальчишки — нынешние уважаемые механизаторы — смотрели на трактористов с восхищением, как на заезжих фокусников.

Молодежь ухмыляется: к чему эта старина? Теперь почти у каждого механизатора есть ручные часы, не говоря уж о домашних будильниках. А рельс с колотушкой — пережиток, «сплошной анахронизм», как говорит Коля Миронов, у которого слова про запас не залеживаются. И снегиревская хроника отмечает два или три случая, когда Яков Сергеич отменял сигналы, но потом сам же говорил завхозу: «Оно как-то и не того без рельса… Как считаешь, Кузьмич?» Завхоз соглашался, — снегиревские старожилы, они хорошо понимали друг друга.

«Дзинь-дзинь-дзинь!» — плывет над Снегиревкой.

В теплые месяцы года распахиваются настежь высокие ворота мастерских. В дымчатой глубине их вспыхивают пучки света над станками, на бетонный пол ложатся длинные тени. И в мастерских и на площадке перед ними заводят свою перекличку моторы тракторов, станков и автомашин. И, меняясь в тонах, сдабриваемая то шипеньем пескоструйки, то очередью пневматического молотка, эта перекличка уже не прекратится до конца рабочего дня.

Среди машин, — а в страдные дни ремонта они густо облепляют весь двор «Сельхозтехники», — хлопочут свои и приезжие механизаторы. Отовсюду раздаются голоса: «Вася, стабилизатор найдется?»; «Вот доездился, аж баббит выгорел!» Слышатся и реплики отнюдь не делового свойства: «Не знаете, ребята, как там «Спартак» — отыгрался?»; «А вчера, понимаешь, такую дивчину встретил, — губы говорящего вытягиваются в звучном поцелуе: — а!» — «Привет, Шишкин! — взлетает в ответ тенорок. — Так это ж моя Дуся! Неужели не узнал?»

«Привет, Шишкин!» — кричит Коля Миронов, ремонтный слесарь-виртуоз и первый в Снегиревке балагур.

С виду Коля щуплый, легковесный паренек, — такому, кажется, серьезного дела и не доверишь. Но поглядите, как любовно и ловко обращается он со своим инструментом. «Хватит тебе лежать, товарищ Ручниковский, иди-ка поработай!» — говорит он ручнику и, прежде чем ударить им, легко подкидывает вверх и ловит на лету. Он колдует над наждачным кругом, и весело прыгают искры, а круг поет, заливается в звонком круженье. И при всей своей невзрачной комплекции Коля переносит тяжелые детали так легко, точно с законом тяготения у него самая короткая дружба.

Но нынче утро в Снегиревке такое, что даже Миронов притих. Виной всему, должно быть, перемена погоды: еще перед рассветом нагрянули со всех сторон тучи, принялись высевать на поселок мелкий дождь. Под стать погоде и неприятная весть о хищении.

Вчера многие ремонтники видели старшину милиции и следователя, а особо любопытные заговаривали с ними. Было уже точно известно, что на складе орудовали двое — один рослый, другой помельче, оба в резиновых сапогах. Известно было также, что следы сапог вели к навесу от реки, далеко в обход бани, в которой жил со своей семьей Петро Жигай. Но на обратном пути они близко подходили к бане, путались здесь со следами самого Петра и его жены Евдокии, затем снова отделялись и у самой кромки воды пропадали.

Всё это еще вечером успел разузнать ремонтник Алеша Михаленко. Помогая Миронову сваривать раму плуга, он рассказывает, как следователь петлял вокруг бани и как позже заходил к Петру:

— …Конечно, Жигая все мы знаем: человек отзывчивый. Безотказный. А всё-таки что-то тут есть непонятное…

— Что тебе непонятно? Говори! — поднимает голову Миронов.

Они работают под навесом, куда не достают ни дождь, ни ветер. Неподалеку от плуга под тем же навесом стоит ДТ с разбрасывателем удобрений. Михаленко поглядывает в ту сторону: по разостланному брезенту ползает там, разбирая детали, Петро.

— Скажу, — отвечает Михаленко. Флотский моторист в прошлом, он, в отличие от Миронова, статен; широкую грудь прочерчивают полосы тельняшки. — Чем черт не шутит — может, по пьянке и спутался с кем?

— Брось, Алеша, не знаешь ты нашего Петра, — замечает, подходя, парень в брезентовых штанах с широченными карманами.

Михаленко пожимает плечами. Шипит горелка автогена, звезды летят из-под нее и гаснут. «Давай-ка сюда малость капнем», — нашептывает ей Миронов, подтягивая шланг. К ремонтникам подходят еще двое-трое рабочих. Нить разговора вяжется всё по той же злополучной канве: погода, кража, Петро…

— Я говорю, ребята, под этим делом чего не может случиться, — продолжает Михаленко, пощелкивая в виде пояснения пальцем по скуле. — Надо всё-таки разобраться.