Свидания в непогоду - [26]

— Яков Сергеич разыскивает вас!

Иванченко сидел за столом. Сквозь очки глядел на бумагу, чиркал по ней огрызком карандаша. Когда Арсений вошел, поднял на него глаза и, продолжая думать о чем-то своем, смотрел удивленно, не узнавая. А узнав, заулыбался, снял очки:

— Вот и кстати, Арсений Родионыч. А я-то названивал!.. Как съездилось? Нового что?

Шустров доложил: в «Светлом» бригада завершает монтаж; дня через два-три можно будет ехать в «Новинский».

— Слышал, слышал насчет «Светлого». Андрей Михалыч говорил. — Обеими ладонями Иванченко протер лицо. — Что ж, молодцом, Арсений Родионыч… Петро как? Не срывается? Вы его покрепче… А тут, понимаете, такое дело. Послезавтра райком животноводов собирает, — о ходе зимовки. Сам Береснев докладывает, а мне по механизации и по торфу с содокладом выступать.

Он поднялся, вышел из-за стола:

— Так вы, пожалуйста, материальчик по своей части подготовьте. И сами, может, выступите.

— Зачем же, — сказал Шустров. — Лучше уж Андрею Михалычу.

— Ну да, затянете вы его на трибуну!.. Кстати, и его бы позвать.

Яков Сергеич постучал в стенку, прислушался.

— Ушел, кажется, куда-то, — сказал Шустров.

Поручив секретарше разыскать Лесоханова, управляющий сгреб со стола бумаги. Шустров достал папиросы, закурили.

— С механизацией Прихожин, верно, будет цепляться — его конек, — отводил душу Иванченко. — Ну да за это я спокоен. А вот с торфом, боюсь, навалятся: на подстилку и половину не вывезли. Да вот еще что, Арсений Родионыч: Ильясов из «Дружного труда» нудить будет — то́ ему не даем, этого не делаем. Вы только не поддавайтесь — пусть с долгами рассчитывается.

Шустров слушал сдержанно, откашливаясь. Роняя пепел на стол, Яков Сергеич с сожалением заговорил вдруг о недавнем прошлом, когда сам был хозяином техники. Но тут секретарша доложила, что Лесоханова нигде отыскать не удалось, и он снова удивленно взглянул на Шустрова.

Вечером, выйдя на кухню, Шустров рассказал Андрею Михалычу о просьбе Иванченко. Лесоханов знал о предстоящем в райкоме совещании и тоже готовил к нему материалы.

— Вы давайте по автопоению и по дойке, а остальное я сделаю, — сказал он.

— Яков Сергеич просил меня подготовиться и к выступлению, — счел нужным напомнить Арсений. — Думаю, это необязательно. Но если кому-то еще и надо выступать, так это, конечно, вам.

Лесоханов, поглаживая переносицу, усмехнулся:

— Нет уж… По части речей я не мастак, Да и для представительства не гож…

Взглянув на узкоплечую фигурку Лесоханова, на жесткие его, взъерошенные волосы, Шустров подумал: шутит или не шутит главный, а от истины, кажется, не очень далек.

3

В Березово, на совещание животноводов снегиревцы выехали небольшой группой во главе с Иванченко и Лесохановым. Накануне Шустров передал управляющему все нужные ему сведения, и сам, на случай, подготовился: полистал записную книжку, подшивку районной газеты.

На треугольной площади райцентра снег был плотно утрамбован колесами машин. У скверика, против здания райкома, стояли ГАЗы и легковушки, крытые брезентом «козлы». Особняком прижималась к подъезду черная, зеркально блестевшая «волга».

— Батеньки! — воскликнул Иванченко. — Никак и Узлов здесь!

Райком гудел слитным гулом голосов. На лестнице и в коридоре было полно народу, снизу наползали голубые облачка табачного дыма. Шустров за минуту повстречал десятка полтора знакомых. Он всё смотрел, не увидит ли приметную фигуру председателя облисполкома, но не находил его, хотя было уже точно известно, что Узлов здесь. И только когда все расселись в небольшом зале заседаний, — в углу открылась узкая дверь и на помост поднялись Узлов, Береснев и Прихожин. Совещание началось.

После доклада Береснева Прихожин, сидевший на председательском месте, предоставил слово Иванченко.

Поднимаясь на помост, Яков Сергеич споткнулся и грузно запрыгал, ловя слетевшие с носа очки. В зале хохотнули, кто-то крикнул: «Ходи прямо, Сергеич!» Прихожин, раздвинув тесемки тонких губ, взглянул на Узлова и постучал по столу.

Неудачный заход не обескуражил управляющего. По плану в первой половине выступления он должен был говорить о механизации ферм; тут было что сказать: по уровню механизации «Сельхозтехника» была в области не на последнем счету, и Иванченко энергично навалился на фанерную трибунку. Но перейдя к вывозке торфа, он стал задирать очки на лоб, оглядываться на президиум. Яков Сергеич не умел дипломатничать и теперь не мог скрыть охватившей его тревоги. Да, план вывозки торфа большой, тяжелый, и всё же его можно было бы выполнить, да вот беда: хозяйства не дают своевременно ни людей, ни транспорта, каждый дует в свою дуду…

— Это не делает вам чести, — прервал Узлов негромко, по-домашнему. — План-то всё-таки как?

— План?.. Со скрипом идет, Федор Иваныч, со скрипом.

— Вы, товарищ Иванченко, вижу, любите поплакаться, — усмехнулся несердито Узлов. — Говорите конкретно — что́, кто́ вам мешает.

Вопрос в упор. Иванченко блеснул очками в зал. Навстречу — ряды людей, ряды лиц: молодых, старых, открытых, непроницаемых, настороженных… Знакомые лица, давно знакомые, и верит Иванченко — нет здесь ни одного человека, который умышленно обострял бы отношения с «Сельхозтехникой». Вот скрестил руки на спинке стула Володя Синьков из «Зеленой горки». Плохо у Володи с вывозкой, вот бы и навалиться, и от себя удар отвести; так ведь совесть надо иметь: и года не прошло, как человек принял колхоз, и тянет. Щурит глаз и, кажется, подмигивает с хитрецой Ильясов — старый, неисправимый должник и жалобщик. А Прихожин уже постукивает пальцами по столу, и в зале невнятное движение.