Свидание в Самарре - [22]

— Здорово, Лис, — сказал Аль, входя в кабинет Лебри.

— Сдорово, — отозвался Лебри.

— Босс предупредил тебя, что я приеду? — спросил Аль.

— Сказаль, — подтвердил Лебри.

Левой рукой он макал сигару в коньяк, и казалось, будто не позволяет своей правой руке ведать, что делает левая. Правую руку он сохранял для жестикуляции.

— Дама отдыхает, — сказал он, показав наверх. — Когда Эд звониль, она била немношко не в себе.

— Она знает, что я должен приехать?

— Будет знать. По правде говоря, она била пьяной в стельку.

— Да ну? Она может…

— Она не выйтет из комнат. Я велел Мари стеречь ее. — Мари была гражданской женой Лебри. Так, по крайней мере, она сама утверждала. — Хочешь ее видеть? Она принялась пить с утра, как встала, еще до завтрака. Она не может это делать. Совсем не может пить. Так нет. «Сегодня рождество, и я дольжна выпить. Я дольжна напиться. Сегодня рождество». Черт бы ее побраль. Хорошо бы Эд увез ее в другое место. От нее больше беды, чем толку.

— Ясно, — сказал Аль.

— Ясно. Конечно, ясно. Если бы моя жена сделала то, что делает она, второй раз этого уже бы не слючилось.

— Ты что, Лис, не знаешь, как обстоят дела? — удивился Аль.

Лебри кивнул.

— Извини, — сказал он. — Ты ужиналь? Хочешь выпить?

— Нет, дай просто чашку кофе.

— «Кафе ройяль»?

— Нет, спасибо. Обычного кофе. И я сегодня не пью.

— Сочувствую. Сейчас я закажу кофе. — Он нажал кнопку звонка под столом и велел официанту принести кофе. — Сегодня все столы заказаны. Несколько компаний из Гиббсвилла и большой ужин у евреев из Таквы. Да еще этот деятель Донован. Хватает наглести заказывать на сегодня столь на десять человек. Дешевка.

— Он заплатит, — сказал Аль.

— Еще чего! Шикарным жестом вручит мне сотню, я дольжен его вежливо благодарить, а потом вернуть ему сдачу в десять десяток. Если официанты полючат чаевые, считай, им повезло. Дешевка он, этот сукин сын. Так и хочечся подсипать ему чего-нибудь в стакан. Я в жизни этого не делаль, но, коли сделаю, он будет первым.

— Нельзя это делать.

— Я знаю. Будешь сидеть за столом с Элен?

— Так, наверное, проще.

— Пожалюй. К тому времени, когда некоторые из наших гостей напольнят свое брюхо этим так называемым шампанским, мисс Хольман будет считать себя Мистенгет.

— Кем?

— Французской певицей. Ладно, придется тебе, парень, не сводить с нее глаз, и старайся, чтобы она тебя тоже видела и не забывалась. Сегодня рождество, друг мой. Сегодня она способна на все.

— Вот этого-то я и боюсь.

— Да? — усомнился Лебри.

4

Направляясь по Саут-Мэйн-стрит на юг, они ехали в клуб. Кэролайн курила и держала Джулиана за руку. Он отнял руку, чтобы погудеть идущему впереди «кадиллаку».

— Кто это? — спросила Кэролайн.

— Будущий покупатель, — ответил Джулиан. — Молодой Аль Греко.

— А кто он? Я слышала это имя. Чем он занимается?

— На посылках у Эда Чарни, — ответил Джулиан.

Идущая впереди двухместная машина свернула влево, на мост через Линкольн-стрит. Аль Греко, по-видимому, не слышал сигнала. Он не повернул головы и не погудел в ответ.

— А, это тот, что ездил в Филадельфию за шампанским. Достал он его? — спросила Кэролайн.

— Если мистеру Чарни нужно шампанское, тот, кому поручено его достать, обязательно достанет.

— Да ну, глупости. Почему его так боятся?

— И я его боюсь, — сказал Джулиан.

— Нет, не боишься. Ты никого не боишься. Ты большой и сильный мужчина. Ты мой супруг.

— Чепуху ты городишь, сестренка, — сказал он.

— Не говори никогда «сестренка», и ничего это не чепуха.

— А «расщепление питательных веществ» можно? — спросил Джулиан. — И мама тоже хороша. Ты слышала, как она запретила отцу читать нам лекцию? А ведь она и представления не имеет, о чем он собирался говорить.

— Держу пари, что имеет. Не такие уж женщины глупые.

— А я говорю, что она не имеет ни малейшего представления, почему ей не нравятся разговоры на медицинские темы. Звучат не очень аппетитно, что ли. Поэтому она предпочитает обычные слова. У тебя когда-нибудь было несварение желудка?

— Не твое дело.

— Было?

— Мне этот разговор надоел, — сказала Кэролайн.

— И мне, — заявил Джулиан. Некоторое время они ехали молча, а затем он спросил: — А когда мы заведем ребенка?

— Не знаю.

— Нет, серьезно, когда?

— Ты же знаешь. Пять лет скоро кончаются.

— Целых пять лет, — медленно сказал он. — А может, ты была права.

— Конечно, права. Посмотри на Джини и Чака. Женаты меньше двух лет, чуть больше года в действительности, а Джини скоро придется вставлять зубы. Представляешь, вставные зубы, а помнишь, какие у нее были зубы? У нее были чудесные крепкие белые зубы. Таких ни у кого нет.

— Кроме тебя.

— Пожалуй. Но у нее были зубы, как на картинке. Небольшие, ровные, и они прямо сверкали. Мои крупнее и не сверкают.

— Меня они ослепляют, — сказал он и выключил передние фары. — Вместо фар будем пользоваться твоими ослепительными зубами.

— Включи фары, дурачок, — сказала она. — Правда, это ужасно. Джини всего двадцать один год. Двадцать один, а она уже замужняя женщина. Замужняя женщина с ребенком. И…

— Не мужем. И с каким мужем.

— Вот именно! — сказала Кэролайн. — С Чаком. И это малышка Джини. Он не годится даже для…

— Для чего? Ну-ка скажи.