Свет в джунглях - [64]

— Добрый день, Альберт! — заметно волнуясь, начал он свое обращение к другу. — Это я — мэр твоего Гюнсбаха. В день твоего рождения я хочу пожелать тебе счастья и здоровья... Я хочу пожелать счастья и здоровья фрау Елене...

Едва отзвучал бас мэра, как зазвучал второй знакомый голос, и третий, и четвертый... Говорили соседи Швейцера — Неф и доктор Арнольд; затем с сердечными словами к юбиляру обратились доктор Фриц Кох и учитель Ортлиб. Они только поздравляли великого гражданина их маленького городка и спрашивали, не забыл ли он их. В заключение передачи голоса выступавших смешались в нестройный хор, из которого можно было разобрать только одно:

— Скорей возвращайся, Альберт! Ты слишком долго отсутствовал!

***

Эта необыкновенная в своем роде передача сильно подействовала на фрау Елену и Альберта Швейцера. Теперь они оба твердили:

— Надо ехать! В Европе нас ждут!

Но неотложные дела по достройке дамбы и передаче госпиталя новому временному руководителю — доктору Перси — задерживали их в Африке.

Наконец первого октября 1948 года Елена и Альберт отплыли в Европу. В порту Марселя доктора приветствовали толпы народа. Улыбаясь и приподнимая шляпу, он с трудом прокладывал себе путь среди плотно обступивших его людей.

Когда его спросили, где он и его супруга остановятся, доктор попросил:

— Порекомендуйте мне дешевую гостиницу!

Ему назвали адрес, и он, легко подняв два увесистых чемодана, сам понес их к гостинице.

В Марселе супруги Швейцер не задержались, и уже 29 октября Швейцер пожимал крепкие руки друзей, призывавших его в Гюнсбах.

В течение нескольких дней фрау Елена и Альберт наводили порядок в своем старом гюнсбахском доме, а затем поехали в городок Менедорф, что расположился на берегу Цюрихского озера. Там жила их дочь Рена, счастливая мать четверых детей: дочерей — Кристины, Катрин и Моники — и сына Филиппа.

За окном поезда мелькают зеленые эльзасские города и поселки. На месте развалин военного времени уже строятся новые дома. Люди, входящие в вагон, жизнерадостны и разговорчивы.

«Что это, — думает Швейцер, — осознанное желание поскорей забыть ужасы войны или вера в лучшее будущее?»

Его размышления прерывает пожилой пассажир с бледным в темных крапинах лицом, как видно, старый горняк:

— Вы нездешний?

— Здешний, — отвечает доктор. — Но всю войну прожил далеко отсюда, в Африке.

— А-а, — тянет рабочий. — А мы здесь хлебнули горя. Вспомнить страшно. Но теперь — баста! Хватит! Теперь мы ученые и не дадим себя обмануть. Новой войне не бывать!

Швейцер улыбался в усы. Его радовала горячность старого рудокопа. Он пожал ему руку и сказал:

— Я благодарен вам за эти слова. Если бы все думали так, как вы!

Рабочий смутился. Он задержал руку доктора в своей и, наклонившись к нему, вполголоса произнес:

— У нас на руднике многие думают так, но хозяева недовольны. Им подавай военные заказы!

Собеседник доктора вскоре вышел, а поезд, пересекший франко-швейцарскую границу, побежал уже по земле Швейцарии. Близилась встреча с дочерью, зятем и внуками.

Сонный голос кондуктора объявил:

— Менедорф!

Торопясь, фрау Елена и Альберт Швейцер подхватили чемоданы и саквояжи и пошли к выходу. На платформе небольшого вокзала их уже ждали. Фрау Елена бросилась обнимать дочь, и зятя, и внуков. Маленькая, сгорбившаяся, она хотела обнять сразу всех, сразу всех прижать к своему изболевшемуся материнскому сердцу... Она плакала. Плакала и Рената. А внучки и внук с любопытством оглядывали деда, о котором слышали от мамы столько интересного.

— Дедушка, а ты правда из Африки приехал? — решилась, наконец, Катрин.

— Правда, — ответил, улыбаясь, доктор. — А разве незаметно? Смотрите-ка, какие вы бледные, а я — совсем черный, как негр.

— И бабушка тоже из Африки?

— И бабушка тоже.

— А почему она не черная?

— Она от солнышка пряталась...

— Пойдемте! Пойдемте! — спохватилась вдруг Рената. — У подъезда вокзала нас ждет машина.

В этот вечер дедушка Швейцер усаживает на колени, на которых так любили сидеть африканские ребятишки, своих собственных внуков. По их просьбе он рассказывает одну за другой истории из жизни джунглей. Но внукам все мало! И когда Рената забирает их спать, они просят:

— Мама, разреши дедушке посидеть у наших кроваток!

Дедушка смеется:

— Не думал, что на старости лет придется соревноваться с царевной Шахерезадой.

Но отказать внукам он не может. И в полутемной детской он снова рассказывает о принесенном охотниками, вылеченном и прижившемся в госпитале пеликане, о своих ручных антилопах, о собаке Чучу, обезьянке Джулии и кошке Зици.

— Откуда они у тебя взялись, дедушка? — шепчет Кристина.

И дедушка Альберт начинает новый рассказ:

— Однажды пришел я в палату навестить недавно оперированных больных и слышу вдруг какой-то странный звук. Прислушиваюсь. Кажется мне, что издалека доносится мяуканье. Говорю больным: «Где-то здесь должна быть кошка». Но африканцы-больные разубедили меня: «Это, — говорят, — плачет за стеной маленький ребенок». Прихожу в эту же палату на следующий день. И что же! Снова слышу слабое «мяу, мяу!»

На этот раз я не стал слушать больных. Пошел в направлении звука. Уткнулся в ящики. Велел фельдшеру отодвинуть их. И за ящиками нашли котенка. Как он попал туда — ума не приложу!