Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01 - [16]

— Мы могли бы сойти, — задумчиво сказала Трейси, — Лорэйн довольно далеко от Белого Орла.

— Ты же знаешь, что на самом деле это не так, — сказал я, — а кроме того, здесь мне никто не одолжит денег.

— Я всегда могу снова заняться проституцией.

Я был поражен ее тоном. Тоном побежденного человека.

— Ты не можешь этого сделать.

— Это не сильно отличается от того, чем я занимаюсь с тобой.

Ее фраза настолько разъярила меня, что я ничего не ответил.

— В чем смысл всего этого? — произнесла она. — Туда мы едем ли, сюда ли, но ведь остаемся-то при этом теми же самыми людьми.

Я открыл было рот, но она меня прервала:

— И не вздумай мне только говорить, что ты собираешься начать новую жизнь! Ты уже бессчетное количество раз обещал…

— Я не единственный человек, который не в состоянии избавиться от дурных привычек.

Это ее слегка охладило. Она не хуже меня понимала, что наш союз представлял собой удобную клетку, и что ее удобство было основано на том, что ни на что лучшее никто из нас не мог и рассчитывать.

— Я все равно не вижу в этом смысла, — сказала она. — Если все останется по-прежнему, то какая разница, где мы остановимся.

— Ну хорошо, — сказал я. — Давай, выходи из поезда. Выходи из поезда и становись проституткой в Лорэйне, если ты считаешь, что это правильно, но только я в этом принимать участия не желаю.

Она молча склонила голову, только пальцы ее нервно сжимались и разжимались. Я понял, что кризис миновал.

— Почему ты решила ехать? — спросил я. — Ты же знала, что это рискованно.

— Да, знала. Но я считала, что эта попытка — что-то вроде волшебства, и мы сможем пройти через все и стать лучше, чем были раньше. Я знаю, это выглядит очень глупо…

— Да нет, не выглядит.

Она взглянула на меня.

— А почему ты на это решился?

— По той же самой причине, — солгал я и притянул ее к себе. Волосы ее пахли лавандой и груди ее прикасались ко мне. Я тихонько тронул их рукой и ощутил, какие они полные и твердые. Даже мысли о них способны были свести меня с ума. Я почувствовал, как поднимается по ней теплая волна и как она выгибается в моих объятиях. Однако уже в следующую секунду она резко оттолкнула мою руку и отпрянула. Глаза ее были полны слез.

— Что-то не так? — спросил я.

Она помотала головой и я понял, что она думает о том, как жалко, что за тем хорошим и добрым, что так замечательно делали наши тела, стояло так мало живительной правды, как будто то, что мы делали, было просто мастерским акробатическим этюдом.

Раздался тонкий безнадежный свисток паровоза, и поезд тронулся. Буквально в эту же минуту в вагон ввалилась чрезвычайно толстая женщина в черном пальто с меховым воротником и плюхнулась на сидение через проход от меня и Трейси.

— Черт подери, — сказала она, уставившись на нас. — Тот придурок чуть было не отправил меня обратно в графство Кулвер.

Она засучила ручонками, расправляя складки на пальто. На ней были белые перчатки, из-за которых ее руки казались очень маленькими по сравнению с массивными рукавами, из под которых они выглядывали. И ее ступни тоже казались маленькими и детскими, прикрепленными к огромным раздутым лодыжкам и толстым, обтянутым черными чулками, икрам. Ее жирные щеки колыхались в такт движению поезда. Маленькие бусинки глазок были утоплены в опару щек, а рот был нарисован вишнево-красным цветом. У меня было совершенно явное ощущение, что передо мной сидит огромное ожившее пирожное, по венам которого течет вместо крови густой заварной крем. Она наклонилась в нашу сторону, обдав удушливой волной духов, и сказала:

— Это, небось, ваша первая поездка, а? Я сразу поняла! Ничего, ребята, не дрейфьте — это не так страшно, как об этом говорят. То есть, я хочу сказать — это, конечно, страшно, я не отрицаю, но терпимо. — Она со свистом втянула воздух, отчего все морщинки на ее пальто расправились, как складки на готовящемся к взлету воздушном шаре.

— Знаете, сколько раз я пересекала Полосу?

— Ну и сколько? — спросила Трейси. По звуку ее голоса я понял, что толстуха ее жутко раздражает.

— Тридцать два, — гордо сказала та. — Этот будет тридцать третий. Я понимаю, это кажется диким, но если бы вам было столько лет, сколько мне, и вы так же любили бы стряпать, и в вашей жизни не было бы хорошего мужика, вы бы тоже придумали себе чего-нибудь эдакое, что отвлекало бы от дурных мыслей. У всех людей есть хобби, а мое хобби — поездки через Полосу. Когда я поехала первый раз, в моей жизни все было так плохо, что мне было, откровенно говоря, без разницы, доберусь я до той стороны или нет. Но оказалось, что у меня, как и у Коула, иммунитет к изменениям. — Она порылась в своей сумке и извлекла на свет божий пухлый ежедневник в кожаной обложке. — Я веду записи во всех своих путешествиях. Думаю, это пригодится потом каким-нибудь исследователям. — Она покачала головой. — Я такого повидала! Вы в жизни не поверите, что это было взаправду.

Мне как-то никогда не приходило в голову, что есть люди, которые путешествуют через кошмары и ужасы Полосы ради своего удовольствия.

Я быстро переглянулся с Трейси, но на ее лице увидел только гримасу отвращения. Она быстро отвернулась к окну, всем своим видом показывая, что не желает принимать никакого участия в разговоре. В вагоне уже зажегся верхний свет и залил все тусклой желтизной.