И в краю, куда письмо идет неделями,
Я дыхание поймаю с губ твоих,
И почувствую душой, что снова делим мы
Огорченья и удачи - на двоих.
Ты же знаешь, я тоскую по тебе, любя,
Даже запах твоих чувствую духов...
Как мне жаль, что я не в силах уберечь тебя
От недобрых взглядов и ненужных слов!
Обведи вокруг себя свечой горящею,
Огорчения и хвори отгони...
Отдохни, прикрой глаза свои уставшие,
Пусть твой ангел от беды тебя хранит!
Мама закончила читать и замолчала. У нее было странное лицо, - счастливое и скорбное одновременно. Она очень-очень медленно, словно лаская пальцами эту возникшую из прошлого страничку, сложила письмо и, держа его на раскрытой ладони, сказала:
- Он не вернулся с войны, этот Эдик Серебряков. Или Серебрянский... Он погиб уже где-то под Берлином, в самом конце войны. В самом-самом ее конце.
Мама принялась аккуратно связывать ленточками и укладывать обратно в Палеху ее содержимое и, уже запирая крышку, тихо сказала:
- Эти стихи... Их можно было бы петь. Мне всегда казалось, что это текст песни. Как "Жди меня", например.
Она взяла Палеху в руки и пошла с ней из комнаты. Нюша, спрыгнув с кровати, побежала за ней. Мама положила Палеху в большую хозяйственную сумку и объяснила дочке:
- Бабушка попросила ей привезти...
А потом добавила:
- И как странно: стихи с фронта - и ни слова о войне, опасности, победе... Никакой военной романтики, никакого бодрого оптимизма... Только нежность. И забота. А ведь именно это, Нюшка, и есть самое главное...
И Нюша, хотя и не знала, кто такие оптимизм и романтика, согласно кивнула головой.
А потом мама пошла в кухню что-то готовить, и там привычно загремели кастрюли и зашумела в раковине вода.
Но Нюше, которая обычно с удовольствием помогала маме кашеварить, почему-то не захотелось идти на кухню, и она вернулась обратно в бабушкину комнату, села прямо на пол, вернее, на лежащий у кровати коврик, и принялась долго-долго смотреть на стоящую на комоде синюю вазу. И думала: интересно, это тот самый Эдик научил бабу Лиду... то есть, тогда еще просто девочку Лиду, этому волшебству со свечкой, или он написал это стихотворение, потому что видел, как она это делает?
И она смотрела то на вазу, то на стену или потолок, и все вокруг становилось синим-синим, как, наверное, должно быть в глубине моря.
А мама варила куриный бульон для бабы Лиды, своей мамы, и думала, что она обязательно поправится, обязательно. И, наверное, нужно будет взять с собой в больницу несколько свечек, и сделать все так, как всегда делала бабушка. И бабушке сделать, и ее соседкам по палате. Непременно надо взять и сделать. И пора напомнить Нюше, что ей надо быстренько приготовить уроки...
