Свадьба с препятствиями - [22]

Хамфри Лестроуд, шагающий об руку с хозяйкой поместья, остановился и внимательно осмотрел машину без малейших признаков удивления. Но Фредерика, встретившаяся с ним взглядом через открытое окно, почувствовала, как по спине пробежал холодок, и поняла, что это тот случай, когда черти вот-вот вырвутся из тихого омута и быть беде.

— А вот и вы! — воскликнул он, и его странные темные глаза так и впились в зеленые напуганные глаза девушки. — Мы тут наслаждались солнечным деньком, я-то никуда не тороплюсь. Но вот леди Диллингер спрашивала о вас, так что теперь сами ыкручивайтесь.

Леди Диллингер протянула белую с голубоватыми прожилками руку девушке, сидящей за рулем большой сверкающей машины. Хоть сама она и была маленькой, смахивающей на птичку, Фредерика, как ей показалось, вовсе потерялась в красавце «даймлере».

— Моя дорогая, — теплым голосом проговорила пожилая леди, — вы, видно, очень храбрая, что отваживаетесь возить Хамфри, а я так просто не могу поверить, что вы действительно механик и знаете, что надо делать, если с мотором что-нибудь случится. Вы и вправду возитесь с маслом и бензином?

Фредерика, еще полностью не оправившаяся от гонки, проглотила ком в горле и кивнула.

— Иногда приходится, — подтвердила он и добавила чуть охрипшим голосом: — Это же часть работы.

Сэр Адриан Диллингер, у которого было приятное располагающее лицо и столь же приятный и немного наивный голос, тоже просунул голову в машину и заговорил с Фредерикой.

— Вы должны приехать к нам на ленч, — сказал он. — Почему вы не взяли ее с собой, Хамфри? — спросил он через плечо. — Мы были бы ей очень рады. В нашей глуши не часто приходится видеть столь юное создание. — Он нагнулся еще ниже и проговорил Фредерике на ухо: — В нашем семействе все переженились, вышли замуж и разлетелись по своим гнездышкам, — это прозвучало несколько печально, — сейчас мы не так часто видимся с ними.

Леди Диллингер также сетовала на то, что они остались вдвоем и им подчас одиноко. Впрочем, она была оптимистичнее супруга, печаль которого была столь искренна и глубока, что Фредерика по-настоящему посочувствовала ему.

Полуденное солнце щедро изливало свой свет и тепло, а большие деревья по обе стороны дорожки, осененные зелеными кронами, словно летящими в небесной сини, завораживали взгляд. В воздухе стоял аромат роз и терпкий дух пионов, а прекрасно ухоженные лужайки, окружающие дом со всех сторон, словно бархатные юбки, казалось, раскинулись, чтобы упиваться ярким солнцем. Фредерика, до этого не успевшая как следует разглядеть дом, наслаждалась его видом. Она решила, что это один из самых замечательных домов и что принадлежит он двоим самым замечательным людям.

— Надеюсь, вы не забыли позавтракать, — проговорила леди Диллингер ей через окно машины. — Гарсайд, как правило, заботливо относится к приезжающим, думаю, он не обошел вас вниманием.

— О… да… благодарю, — пробормотала Фредерика первое, что взбрело ей в голову. Но потом правдивость восторжествовала, — и она пояснила, чтобы не осталось неправильного впечатления от ее слов: — У меня были шоколад и яблоки… Я не всегда плотно завтракаю, — добавила она поспешно, — особенно когда за рулем.

Диллингеры взглянули на нее с изумлением.

— Шоколад и яблоки? — переспросила леди Диллингер. Затем окинула взглядом стройную субтильную фигурку Фредерики. — Ах да, — проговорила она, словно что-то поняла, но следует ли это одобрять, она не знает, — уж эта нынешняя молодежь, все-то у нее на уме одно — как сохранить фигуру.

Лестроуд высказался на сей счет более решительно:

— Если Уэллс слишком много будет заниматься фигурой, она просто сойдет на нет. А мне придется подыскивать нового шофера. — И он уселся на заднее сиденье. — Домой, Уэллс, — бросил он коротко.

Леди Диллингер казалась ошеломленной, а сэр Адриан откровенно нахмурился.

Фредерика преодолевала многочисленные повороты без особых сложностей и неожиданностей, ожидая, когда разразится буря. И она началась, как только они благополучно выехали на основное шоссе.

— Шоколад и яблоки! — сердито воскликнул мистер Лестроуд. — Полагаю, вы купили все это в местном отеле, или вас угораздило съездить еще подальше и позавтракать?

Фредерика искренне призналась:

— Я… не ездила на ленч. Мне совсем не хотелось есть. Я съела шоколад и яблоки в ближайшей рощице, а потом, видимо, заснула.

— Заснула?

Она молча кивнула.

— В рабочее время?

— Это не совсем рабочее время, — оправдывалась она. — Вы же велели мне присоединиться к прислуге, а тогда бы мне пришлось выслушивать все эти сплетни, которым она обычно предается, так что, честно говоря, не думаю, что есть из-за чего огорчаться. Конечно, — признала она со вздохом, — я чуть не четверть часа заставила вас ждать и за это приношу свои извинения. Мне действительно очень жаль.

С заднего сиденья не раздалось ни звука.

— Мне очень жаль, — повторила она.

На сей раз сзади послышались звуки, словно у мистера Лестроуда стучали зубы.

— Если уж вы способны говорить правду, почему бы вам не признаться, что вы слишком разборчивы — или так, по крайней мере, о себе думаете, — чтобы есть вместе с прислугой, — произнес он наконец с холодным осуждением. — Но вам вовсе не пришлось бы мешаться с толпой перемывающих хозяйские косточки слуг поместья Эплби, вас бы радушно приняли дворецкий Гарсайд и его жена.