Эмбер ответила не сразу. Ее глаза искали его лицо. Она пыталась понять, почему его это так беспокоит.
— А почему?
Он колебался.
— Гордость, — ответил он тоже не сразу. — Я не хочу выглядеть полным дураком.
Но она чувствовала, что это не главная причина. Слишком непохоже на Джейка принимать близко к сердцу то, что скажут люди.
— Ребенок должен знать, кто его биологические родители, — сказала она мягко. — Всегда. И мой ребенок узнает, кто его отец, как только он сможет это понять.
— Нет! — сказал Джейк и быстро шагнул к ней. — Ввиду особого характера нашего брака мы должны дать твоему ребенку нашу любовь и устойчивые тылы. Может быть, мы никогда не скажем ему или ей правду. Или решим, что это будет уместно, когда ему исполнится десять или двенадцать, или…
— В десять лет? — Она посмотрела с сомнением. — Не знаю, Джейк. Слишком сложный это вопрос, чтобы решать его сейчас, когда я в такой растерянности.
— Я тебе помогу, — сказал он. — Согласись, что мы отложим решение о том, когда сказать ребенку правду, как минимум на десять лет, и я останусь с тобой. Не согласишься — расстанемся прямо сейчас. Вот и решай, Эмбер!
Она бы и решала, если бы ноги не отказывали ей. А ведь так и будет еще не один месяц беременности. Его глаза жгли ее. Против своей воли она чувствовала, что готова сдаться. Вот так же Джейк вырвал у нее согласие на предложение руки и сердца. Она была сломлена предательством Энцо и чувствовала себя безвольной и беззащитной. Впервые в жизни ее не волновало, что с ней происходит, и она была равнодушна к тому, что Джейк делает с ее жизнью. Теперь было то же самое.
— Думаю, ты прав, — сказала она, стараясь рассуждать трезво. — Мой ребенок должен прежде всего чувствовать себя уверенно и надежно, но…
— Никаких «но». Обещай, — настаивал он. — Я не хотел говорить об этом, но ты должна задуматься о последствиях, Эмбер! Твой ребенок должен быть гораздо старше, чем ты думаешь, чтобы справиться с мыслью, что у тебя была внебрачная связь.
— Джейк! — слабо протестовала она.
Он взглянул на нее, задыхающуюся от боли, и его тон смягчился. В нем зазвучала нежность, идущая от самого сердца.
— Я пытался показать тебе, что будете чувствовать ты и твой ребенок. — Он сделал паузу. Его глаза были полны сострадания. — Представь себе, каково это вдруг обнаружить, что твои родители не имеют с тобой никакой кровной связи.
— Ужасно! — пылко воскликнула она.
— Хуже, если узнаешь, что твой настоящий отец — лжец, болтун и любовник, который не раздумывая нарушает брачные клятвы.
Ее передернуло от отвращения, она представила себе момент, когда ее ребенок узнает о своем отце.
— Я с тобой согласна. Если б я узнала такое, это уничтожило бы меня!
В его глазах промелькнула жалость.
— Да. Возможно. Если бы у тебя не было серьезной поддержки, которая помогла бы справиться с подобным откровением. — Джейк говорил небрежным тоном. Но она заметила, что он теребит манжеты. Неужели волнуется? И его небрежный тон — просто игра? Что бы это все значило? — недоумевала Эмбер, а он продолжил: — И ты бы почувствовала стыд, а может быть, и ненависть?
— Думаю, да, — согласилась она.
Джейк вздохнул с явным облегчением.
— Вот почему большинству усыновленных детей не рассказывают об их происхождении, — мягко сказал он.
— Возможно, — опять же согласилась она, удивляясь его мудрости. Как рассказать ребенку об Энцо, как объяснить, что она глупо попалась в сети этого волокиты? Ужасно! Джейк прав: ребенок, конечно, отвернется от нее.
— Ну вот и договорились. Твой ребенок должен воспитываться как мой собственный, — повторил он.
Но, женившись на ней и признав ее ребенка своим, Джейк обретает наследника чужой крови. А как же род Кавендиш? Ведь это не совсем то, чего он хотел бы, не так ли? Она старалась вникнуть и понимала, что должна быть настороже.
— А о чем ты думал раньше? — воскликнула она. — Ты же мог кого-нибудь встретить и полюбить.
— С моей-то профессией? — Он неопределенно пожал плечами. — Я же все время в разъездах. Из дюжины женщин, которых встречал, я ни одну не любил. Я не могу поддерживать отношения, как этого требуют женщины. Они хотят постоянства в любви, а я не могу им этого дать. И не спрашивай меня о прошлом, — сказал он, как раз когда она открыла для этого рот.
У него был взгляд раненого животного, и Эмбер промолчала, зная, что какая-то незаживающая рана заставляет его сдерживать свои эмоции.
Она вспомнила, как он реагировал на ее рассказы об их счастливой семейной жизни, подозревая, что его родители были жестокими или холодными людьми. Хотя раньше он говорил о них с любовью. С миссис Кавендиш Эмбер довелось общаться лишь по телефону, и у нее создалось впечатление, что это заботливая, добрая женщина.
Должно быть, мать Джейка пережила какой-то неудачный роман. К своему удивлению, она почувствовала, что ей это небезразлично.
— В чем дело, Эмбер? — спросил он настойчиво. — Я бы предпочел не разочаровывать сейчас моих родителей относительно внука, да и насчет тебя тоже. — (Она вздрогнула. Его родители были бы потрясены, узнай они правду.) — Мы же не хотим, — продолжал он с победоносной улыбкой, — чтобы кто-нибудь из моих родственников объявил нашего сына или дочь незаконнорожденным ребенком и претендовал на наследство Кавендишей после моей смерти, не так ли?
