Сумерки - [86]

— Это прошение к Никулае. Он обещал мне помочь, если я напишу прошение от твоего имели. Ему тоже нужен оправдательный документ…

— И ты его отослал?

— Да.

— Милый дедушка, ты понимаешь, в какое глупое положение вы меня ставите?

— Не вижу тут ничего глупого.

— Ничего? Я приехал сказать тебе, что поступил в университет и буду получать стипендию…

Лицо старика просияло.

— Слава богу. Свершилось.

— А ты со своим прошением делаешь меня вруном, будто я нищий без средств к существованию…

— Не бойся. Никто об этом не узнает. Стипендию ты заслужил по праву. Но должна же быть награда за то, что я сделал для страны… тебе могли бы дать и квартиру… даже вернуть весь дом целиком…

Влад вздохнул. Нет, с дедом бесполезно разговаривать, но неужто и этот Никодим выжил из ума и ничего не соображает?

— Как дела, дедушка? Как ты себя чувствуешь?

— Плохо. Меня здесь с трудом терпят. Брат мой грубиян. Я несчастен и слаб. Когда у тебя начнутся занятия?

— Через две недели.

— Теперь я буду тебя видеть еще реже. Клуж далеко, ты сможешь приезжать только на каникулы. А сколько тебе учиться?

— Пять лет.

— О боже! Боюсь, не доживу я до этого дня… Когда у тебя будет наконец свой дом…

Влад положил загорелую ладонь на худую руку деда.

— Доживешь.

Но и он в это не верил. А Север уже жалел, что внук поступил в университет. Ждать теперь целых пять лет… Уж лучше бы Влад остался простым рабочим, женился и забрал его поскорей отсюда.

Влад помог старику подняться, принес воды, приготовил завтрак, чтобы избавить деда от ненавистной трапезной. Потом они медленно гуляли вокруг монастыря под неярким осенним солнцем. Влад держал Севера под руку и чувствовал, как неуверенно переставляет ноги старик, как ссохлась и истончилась его рука. Они сели на скамейку. Влад рассказал, как сдавал экзамены, рассказал городские новости. Старик спрашивал, что поделывает такой-то? И такой-то? Освободили ли Беша? И господина Гринфельда? Он многим Северу помог, очень многим… А бедняга Думитру? Валерия написала, что о нем ни слуху ни духу… А Мэзэрин еще жив? А Дамиана ты видел?

После обеда Влад собрался уезжать. Он зашел к Хараламбие попрощаться, взял гостинцы: просвиру и мед, но оставил их деду. Мысль, что дедушка голодает, не давала Владу покоя. Перед самым отъездом старик вручил Владу конверт.

— Сделай милость, отправь, пожалуйста, заказным из города.

Сначала Север намеревался прочесть внуку письмо, но после утреннего разговора о прошении к Никодиму, передумал и заклеил конверт.

— В Центральный Комитет?!

— Потерпи, — утешил его старик. — Как только я получу ответ, я тебе все расскажу. Только не забудь, отправь…

Влад стоял в нерешительности, и Север успокоил его:

— Поверь мне! Я как-никак бывший сенатор. Старая лиса, и знаю, что делаю.

Он гордо и самодовольно засмеялся. Владу стало жаль его, и он сунул конверт в карман. Старик проводил его до ворот. Обнялись.

— Пока ты не уехал в Клуж, сходи на кладбище.

— Обязательно.

— Пиши мне… Мне очень тоскливо одному. Раз ты не сможешь приезжать, хотя бы пиши почаще… по открытке в неделю…

На глазах у старика навернулись слезы. Он остался стоять в воротах, опираясь на трость, шляпу он держал в руках, и его серебристые волосы сверкали на солнце.

С вершины холма Влад обернулся. Старик все еще стоял в воротах. Сгорбленная, маленькая фигурка. Так было всегда, когда Влад приезжал: старик стоял до последней минуты и глядел ему вслед на дорогу. И у Влада сжималось сердце, ему казалось, что он видит деда в последний раз. Влад шел и думал, что будет ему писать часто-часто и посылать посылки, чтобы он тут не голодал…

Народу в поезде было немного. Влад уселся у окна и вытащил конверт. Подержал его в руках, повертел и все-таки вскрыл.

«В Центральный Комитет Румынской Коммунистической партии.

Я, нижеподписавшийся, адвокат Север Молдовану, доктор юридических наук, выпускник Будапештского университета, незаконно выселенный из собственного дома, по адресу: Бульвар 6 марта, № 8, и проживающий ныне в Мэгурянском монастыре, имею честь довести до вашего сведения:

В 1944 году, будучи владельцем упомянутого дома, я по своей воле, из глубокого патриотического чувства отказался от него, преподнеся в дар Университету, который намеревались основать, в нашем городе. Но поскольку Университет все же не был учрежден, дом остался моей собственностью вплоть до 20 апреля 1950 года, когда и был национализирован.

Учитывая вышеизложенное, а также патриотические и гражданские чувства, свидетельством которых является вся моя жизнь, и учитывая, что и теперь я бы с радостью отдал свой дом Университету, прося лишь предоставить приемлемую жилплощадь для меня и моей семьи, состоящей из моего внука, Молдовану Влада, отец которого геройски погиб, и его жены.

Убедительно прошу посодействовать мне и вернуть вышеупомянутый дом в полную собственность.

В заключение могу добавить, что мой внук, Молдовану Влад — рабочий, член коммунистического союза молодежи, пишет стихи и другие литературные сочинения, которые обсуждаются на писательских конференциях.

В надежде, что настоящая просьба будет удовлетворена и уважена, разрешите заверить в искренней преданности и уважении.