Сумерки - [85]

«Дон-дон-дон-дон…»

Это еще что такое? Север испуганно вскочил.

Полунощница.

Север выглянул в окно. В темноте черные тени двигались к церкви. У некоторых монахов в руках были зажженные свечи. Ему тоже надо идти? Нет, он едва отогрелся, он уже спит… Но Ламби рассердится… Хрисант… Ну и пусть сердится. Север не монах и не собирается им становиться. Не для того он сюда приехал, чтобы губить свое здоровье, вскакивать посреди ночи, мерзнуть в ледяной церкви…

Он снова улегся под одеяло и укутался с головой. Но это не помешало ему снова услышать уханье филина. И звон маленького колокола. Бедняга Ламби! Что за тоскливая жизнь!..

Север согрелся. Сквозь сон он слышал, как монахи возвращались и расходились по кельям. Не совершил ли он ошибку, приехав сюда? За шкафом заскреблась мышь, потом где-то далеко-далеко прокукарекал петух…

На рассвете Влад сошел на маленькой станции, поздоровался с начальником, с которым как бы уже был знаком, вскинул на плечо сумку и зашагал энергичным и быстрым шагом. Он миновал село и почти бегом спустился по склону.

В монастырь он вошел не через ворота, а сквозь пролом в каменной стене — так короче. Сначала Влад зашел к Хараламбие. Тот сидел за столом и что-то писал. Писал он не ручкой, а гусиным пером. Рядом лежало еще штук пять или шесть таких же больших заостренных перьев. Хараламбие всегда радовался приезду Влада, расцеловал его, щекоча бородой.

— Благослови тебя господь. Приехал навестить деда?

Влада всегда забавляло слово «дед» в устах Ламби, который был значительно старше Севера.

— И его, и вас…

— Будет, будет, не обо мне речь. Пока дела шли хорошо, мой брат обо мне и не вспоминал, а ведь не видал столько лет, со свадьбы твоего отца, царствие ему небесное. Да и теперь бы не вспомнил, кабы не нужда. Но я не ропщу, бог меня не оставляет, управляюсь в этой берлоге со своими медведями. Да и не скоро, видать, душа моя господу понадобится… Ты небось есть хочешь? До свету поднялся… погоди… — и стал рыться в шкафу.

Постелил на стол чистое полотенце.

— Вот свежая просвира. Такого по карточкам в городе не отпускают. Когда будешь есть, помолись за Паску Мэнзилэ из Саравале, это на помин его души.

Он достал из печки копченую колбасу.

— Вот колбаса, коей мы ублажаем себя, когда оголодаем. Мои медведи набивают брюхо ею и в посты, но что с ними поделаешь? Господь им судья…

Влад принялся за еду. Он был зверски голоден. Мягкая душистая просвира и деревенская колбаса, отдающая дымком.

— Ты даже перед едой не крестишься, — бесстрастно отметил Ламби, — дед говорит, что ты комсомолец?

— Да… но я и раньше не крестился, и никто у нас в доме не крестился… даже дедушка…

— Вот и наказан, что не крестился… Теперь крестится… да уж, видать, поздно…

— Как он? — спросил Влад, чтобы переменить тему разговора.

— Плох. Жалуется, голова болит. Я ему говорю, походи утречком босой по росистой траве, — пройдет. Не хочет. Ему бы доктора. Да откуда взять, а дойти до уездной больницы ему не под силу, слаб он. Теперь недолго протянет. Не впрок ему пошел монастырь…

Влад помрачнел.

— Пойду к нему.

— Пойди, пойди. Да он, поди, еще спит. А как уезжать будешь, зайди ко мне, я дам тебе просвирку и мед. Такого на рынке у ваших спекулянтов не купишь. Они его с мочой мешают…

Влад тихонько приоткрыл дверь северовской кельи. Старик и вправду еще спал. Влад на цыпочках вошел, поставил на пол сумку, посмотрел на Севера. Дедушка страшно исхудал, одна кожа да кости остались. Борода разрослась, растрепалась. На душе у Влада стало тяжело. Ему хотелось погладить длинную худую желтоватую дедушкину руку, лежащую поверх одеяла, но он побоялся, что дед проснется. Зачем его будить? Сон для него единственное благо. Влад осторожно присел на старый скрипучий стул. На столе Влад увидел какую-то бумажку, видно, написанную вечером. Он мельком взглянул на первые строчки и обомлел. Это было прошение…

«Ваше Высокопреосвященство!

Я, нижеподписавшийся, Влад Молдовану, происходящий из родовитой румынской семьи добрых христиан, нижайше прошу и надеюсь, что Вы, Ваше Высокопреосвященство, окажете мне материальную поддержку, назначив воспомоществование в сто леев ежемесячно до того времени, пока я, бедный студент, не окончу мои занятия в университете.

Надеюсь, что Ваше Высокопреосвященство не откажет мне в такой малости. Смиренно и покорно буду ждать Вашего благословения и поддержки.

Молдовану Влад».

Кровь бросилась Владу в лицо. Первым делом он хотел порвать бумажонку. Но по помаркам понял, что это черновик. А оригинал, может быть, уже отослан. Он резко поднялся, стул скрипнул, старик открыл глаза.

— Это ты! — счастливо воскликнул он, лицо его просияло, он приподнялся на кровати.

Влад еле сдерживал негодование. Но все же сдерживал. Они обнялись. Влад присел на край кровати. Подтащил сумку и стал доставать из нее гостинцы. В первую очередь сласти, которые старик так любил: шоколад, конфеты, варенье, печенье. Старик радовался, будто малый ребенок. Даже глаза у него повлажнели.

— Зачем было так тратиться?

— Ах, дедушка, оставь. Лучше скажи, что это?

Он указал на прошение. Старик немного смутился, натужно рассмеялся.