Сумеречная роза - [112]

— Я все-таки не могу в это поверить, сэр.

— Это всего лишь сплетни, — ответил он тем же тоном, — но Линкольн направляется в земли своего отца в восточной Англии, откуда он легко может доплыть до Фландрии. Его отец, герцог Суффолк, все еще верен королю, и Гарри хочет сохранить это, так что через два дня я тоже еду в восточную Англию. — Он с сожалением посмотрел на Элис. — Это будет только демонстрация силы; мы не поймаем Линкольна. Гарри собирается вскоре последовать за нами — начать второй весенний объезд владений в середине поста, как в прошлом году, — но я вернусь до того, как родится ребенок.

Мать Николаса не могла скрыть своего огорчения и вскрикнула от волнения, но Элис молчала. Она всю жизнь наблюдала, как мужчины уезжают выполнять свой долг, а женщины остаются дома ждать их возвращения. Слушая, как Николас успокаивал Гвинет, а потом обсуждал подробности других новостей двора с отцом и младшим братом, она чувствовала только печаль, что он опять покидает ее. Она понимала, как ей казалось, чувства своей свекрови, потому что муж Гвинет и один из сыновей оставались дома следить за фермами и арендаторами, заботиться о доме и о ней. Николас в первую очередь — солдат, а жену получил только как награду за свою службу королю.

Николас не заботился о земле так, как его отец, и даже не как Гуилим. И хотя он находил удовольствие в обществе своей жены, он не любил ее так, как его отец любил Гвинет. Элис наблюдала за Дафиддом аб Эваном всякий раз, когда он разговаривал с женой, и мечтала увидеть такую же бездонную нежность в глазах Николаса, когда он смотрел на нее. В них она видела доброту и смех, раздражение и гнев и, безусловно, вожделение, но никогда вот такую ласковую невысказанную нежность, с какой смотрел на жену Дафидд.

За все время пребывания Николаса в Куиншите Элис не могла пожаловаться на его поведение. Он проявлял к ней доброту и внимание. Даже играл на лютне и пел, когда она не могла уснуть; но больше не выказывал никакого интереса к постели, за что Элис винила свою раздувшуюся фигуру. Его доброту можно определить как спокойную и небрежную, а не заботливую и любящую.

После отъезда Николаса она получила от него несколько писем, но он мало писал о себе и своих делах. А в Лондоне все множились слухи о графе Уорвике. Несмотря на то что Недди провезли по всем улицам, многие продолжали настаивать, что он сбежал и собирается привести армию из Фландрии, поддерживаемый своей теткой, Маргаритой Бургундской.

Мэдлин на протяжении всего поста сообщала о безмятежной атмосфере в Шине. По мнению двора, писала Мэдлин, несмотря на намерение короля продемонстрировать свою силу в предпринятой поездке и таким образом припугнуть недовольных большим, хорошо вооруженным эскортом, состоящим в основном из джентльменов Ланкашира, последних больше интересовали миловидные женщины восточной Англии, чем возможность мятежа там. Она даже подслушала, как один толстый придворный говорил другому, что они постараются выпить все запасы вина в Норидже, как в прошлую Пасху в Йорке.

Когда мужчины уехали, Мэдлин посетила дом в Куиншите сразу же, как смогла вырваться, и сообщила Элис с многострадальным вздохом, что двор стал слишком беспокойным.

— Остались одни только женщины, — известила она, — и Элизабет, которая уже совершенно выздоровела, раздражена, оставшись в Шине, хотя король уверил ее, что не берет ее с собой только потому, что боится за ее безопасность.

Элис, вспоминая кое-что из слов Николаса, думала, не потому ли Генрих устроил демонстрацию своей силы, чтобы никому больше не приходило в голову, что его позиция укрепилась только после женитьбы.

— А какие еще ходят слухи? — спросила она, чтобы не обсуждать Элизабет. — Что сейчас говорят при дворе о Недди?

— Что он в Ирландии, — хихикнула Мэдлин, — поднимает ирландцев. Забавно, но большинство людей не обращает внимания на слухи. Все действительно опасаются, что Линкольн возглавит вторжение. Взрослый мужчина, говорят они, поддерживаемый Маргаритой Бургундской, — гораздо более серьезная угроза Генриху, чем любой мальчишка. Еще задают вопросы, почему Генрих не хочет короновать жену. Выдвигают предположения, что Уорвик мертв, а Эдуард Плантагенет или его брат Ричард жив и находится в Бургундии.

Элис ухватилась за самую безопасную тему:

— Линкольн не тот человек, который может повести армию, Мэдлин. Ты же видела его.

— Да, — согласилась Мэдлин улыбаясь. — Когда он приглашал меня на танец, он сказал: «Если будет достаточно места, может быть, вы потанцуете со мной?» Смешно, он очень осторожничает всегда, но мой отец говорит, что с таким дядей, как Ричард, ему пришлось стать осторожным. Король приказал расставить по побережью сигнальные башни. Похоже, он действительно считает Линкольна угрозой.

Элис согласилась. Вскоре стало известно, что Генрих приказал своему дяде, Джасперу Тюдору, и графу Оксфорду собрать силы и готовиться к вторжению и из Фландрии, и из Ирландии. И опять по стране оглашали папскую буллу, подтверждающую брак Генриха и его право на корону и угрожающую отлучением от церкви всем, кто посягнет на его право и титулы. Но политика перестала интересовать Элис, ей стало плохо — у нее начались схватки на две недели раньше, чем ожидалось.