Судьба - [67]
— А где он?
— У Сережи Курашевича был помощником, стал сменщиком. Уж больше месяца… Безропотный парень…
— На трубоукладчике, значит?
— Ага… Завтра увидишь…
Но до завтра они еще посидели на приступочке и покурили. Лена, понимая, что им надо поговорить не только как начальникам, но и как друзьям, оставила их, увела укладывать сынишек во вторую клетушку вагончика, и сама улеглась. А они слушали, как затихает ночь в пустыне. Смолкали голоса и музыка, засыпала жизнь, чтобы утром проснуться рабочим громом, из-за которого и людских голосов не слышно.
— Ягана-то как? — спросил Иван.
— Бурит вокруг мазара.
— Вы-то как?
— Мы-то? — переспросил Бардаш, улыбаясь в темноте. — Мы счастливы, как молодые, Ванюша. У нас скоро будет сын.
Иван посидел молча, похлопал Бардаша по коленке.
— Не загадывай, а то дочь будет…
Бардаш вздохнул — теснило в груди от счастливого ожидания.
— Пусть дочь.
— Ну что ж, — сказал Иван, снова разминая сигарету и угощая друга, — значит, политико-моральное в этой семье на высоте.
— На высоте, — подтвердил Бардаш.
— Вот чего мы мучаемся! — сразу перескочил на деловое Иван. — Битум плавится. Вычистишь трубу, начинаешь обливать битумом перед укладкой в траншею, а он весь на земле. Течет и течет. Слезы!
— Солнце! — громко причмокнул языком Бардаш. — Солнце! Скажу ученым, пусть ломают голову, как изолировать трубу без битума… А то встанем… Солнце никуда не денешь…
— Автомат природы, — согласился Иван. — Пиши им, чертям, пусть выручают. Битум плачет, и я плачу, беда. Сам увидишь…
Пекло с утра, без предупреждения.
Землеройки уже ушли вперед, на распорках за ними тянулись трубы, которые обхаживало великое множество людей. По всей длине под трубами на песке виднелись отпечатки человеческих ног. Долговязый человек в белой шляпе и белом халате привлек внимание Бардаша, он подошел. Человек скинул шляпу таким движением, как будто хотел передохнуть, его сильно порыжевшие волосы заблестели на солнце.
— Здравствуйте, Бардаш Дадашевич!
Это был Коля Мигунов.
— Ну, как трубы? Лечить не придется?
— Пока здоровые. Стараемся, чтобы не болели.
Он вытер пот со лба и продолжал работу. Умный прибор и ампула с изотопами позволяли Коле фотографировать сварные швы. Он показал несколько пленок Бардашу. Швы были без изъянов, без трещин и пропусков. Коля глотнул из фляжки, висевшей на боку, и перешел к следующему шву, обнимавшему трубу.
— Вы простите, что я работаю. Мы между двумя огнями. Монтажники подгоняют, а изолировщики подстегивают. Стоять некогда. — Он опять вытер лоб. — А тут еще и третий огонь — солнце! — и ткнул рукой в небо.
Солнце жгло и давило сверху, как пресс.
— Стоит, как сторож! — усмехнулся Коля Мигунов.
— Солнцу не скажешь: «Прикрой свое лицо!» — в свою очередь усмехнулся Бардаш. — Есть у нас такая присказка… Если на солнце кричать даже с минарета, оно не послушается…
Но что-то надо было делать.
— Место, которое вы сейчас проходите, самое сухое…
— Так и есть! — Коля опять свинчивал колпачок с фляжки, чтобы глотнуть.
— Не пейте. Вода сейчас же выйдет по́том.
Уставали и надрывались машины, тек битум, задыхались люди. Бардаш понимал: агитация тут не поможет, люди и так старались работать из последних сил. Недаром, чтобы похвалить Хиёла, Иван вчера нашел единственное слово: безропотный. Что-то надо было придумать в помощь людям. А что?
К полдню песок раскалялся так, что расторопные хозяйки быстренько пекли в нем яйца на обед. И воздух над пустыней становился, как песок. Люди дурели. Град капель катился по векам. По́том обливались, как из ведер.
Бардаш шагал, увязая в раскаленном песке, назад, к лагерю. Трубоукладочные машины, вытягивая тонкие руки, осторожно опускали нитку трубы в траншею. Железная рука, торчащая вбок от машины, гремящей вдоль траншеи, бережно держала трубу на весу и деликатно переносила на дно, как в мягкую постель. Человек и тот не пожаловался бы на такое обхождение.
— Хиёл!
Он не слышал, он смотрел на трубу, мягко подавая машину вперед. Гусеницы лязгали, рассыпая звон по окрестности.
Ну, пусть работает! Потолковать и вечера хватит… Когда стемнеет. И тут Бардаша остановила любопытная мысль: а что если работать ночью, когда нет солнца, когда и битум не будет таять и людям легче, а днем отдыхать?
Он застал Анисимова за подсчетами.
— Смотри-ка, Архимед! — сказал Иван. — Я и сам об этом догадался. Свету не хватит и ночи не хватит… Ночь совсем маленькая. Положим, свет мы обеспечим, а время? Мы ведь и так должны нажимать, значит, работать день и ночь… Что-то надо еще искать. А на солнце платок не накинешь, это у вас правду говорят. Так, кажется?
— Солнце далеко, искать надо поближе, — раздумчиво проговорил Бардаш, вытирая лицо уже мокрым платком. — Слушай, Ваня. Надо вот что… Только ты не смейся… Все гениальное просто… Надо всех снабдить зонтами… Мы не можем закрыть солнце, надо закрывать себя… Люди будут работать в тени. Ясно?
— Ага… — сказал Иван. — Смотри-ка! — Идея ему понравилась. — А машины?
С машинами было хуже. Решили объявить конкурс на рационализаторское предложение. К вечеру явился Курашевич со своим проектом. Он предложил укреплять над машинами бочки с водой и все время поливать моторы, как из душа.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.