Судьба лейтенанта Погодина - [10]

– Так знаю. – Колокольчиков взглянул на часы. – Через два часа.

– На нем и поедем. А сейчас пойдем пообедаем.

В Пересветском училище

Пересвет – станция небольшая. Мимо нее без остановки пролетают скорые, на две минуты задерживаются некоторые пассажирские дальнего следования, и лишь неторопливые пригородные поезда останавливаются на пять минут.

Легко спрыгнув с подножки, Погодин раскурил папироску, поглядел по сторонам. Поезд, мягко набирая скорость, пошел дальше. С грохотом пролетел последний вагон. Редкие пассажиры двинулись через железнодорожные пути – туда, где белели длинные корпуса училища.

Сотрудники милиции без труда отыскали вход в здание.

Очистив подошвы туфель о деревянную решетку, поднялись на широкое крыльцо. В раскрытых дверях появилась женщина в черном халате.

– Простите, директор у себя? – спросил Погодин, уступая дорогу.

– Вроде, – на ходу обронила женщина, перешагнув через ступеньку

За массивным столом с точеными ножками сидел тучный мужчина лет пятидесяти. Густые жесткие волосы, остриженные «под бобрик», изрытое оспой лицо не вызывало симпатий. Углубившийся в какую-то бумагу, директор продолжал писать, не взглянув на вошедших даже тогда, когда услышал: «Здравствуйте». В ответ молча кивнул. Еще по дороге в училище Погодин узнал имя, отчество директора. Время торопило, и поэтому Погодин сказал:

– Мы к вам, Агафон Романович!

– Ну, – буркнул в ответ директор, продолжая писать. – Слушаю.

– Мы из уголовного розыска. – Погодин показал удостоверение.

– А? – Парамонов взглянул на красные корочки. – Садитесь. Я скоро. Пока мысли не ослабли.

Закончив писать, Агафон Романович отодвинул в сторону бумагу.

– Ну, я готов. Говорите, кого вызвать: из настоящих или из выбракованных? Не удивляйтесь. Это мой личный код.

Парамонов говорил уверенно и отрывисто, будто поштучно выкладывал слова на широкий стол.

– «Выбракованных», пожалуйста, расшифруйте, – серьезно попросил Погодин, разглядывая широкие брови собеседника.

– Это те, которые прибыли к нам из города, их школа выбраковала за явную неуспеваемость и нарушения, то есть отчислила. Их трое: Крестов, Лапочкин, Куранов.

– А Дымов, Александр Дымов, у вас учится?

– Есть такой, – ответил Парамонов после короткой паузы.

– Он не близок к «выбракованным»? – спросил Погодин.

– Дымов числится у меня в числе хороших, хотя вьется иногда около Лапочкина и Куранова. У преподавателей к нему претензий нет

– Нам можно с ним поговорить?

– Пожалуйста! – Парамонов тряхнул головой, завел руку за спину, большим пальцем нажал кнопку, черневшую на белой стене.

В кабинет тихо вошла женщина средних лет. Директор распорядился вызвать к нему Дымова.

С минуту держалась неловкая тишина. Потом, сдвинув лохматые брови, Парамонов спросил:

– Что-нибудь серьезное?

– Кража из магазина, – сухо ответил Погодин.

– Неужели Дымов? Трудно поверить.

– Пока не знаем. Впрочем, он должен внести кое-какую ясность.

– Да? Выходит…

– Пока мы не в праве о нем думать плохо. Колокольчиков, не сводивший взгляда с двери, легко толкнул Погодина коленом, заметив взъерошенную голову, просунувшуюся в кабинет.

– Можно? – звонко спросил подросток и, не дожидаясь разрешения, бойко шагнул через порог, остановился, поздоровался, искоса взглянув на незнакомцев, сидящих у широкого окна. Рябое скуластое лицо, настороженные, с короткими ресницами маленькие глаза не выражали ни стеснения, ни страха.

– Садись, Дымов, – директор указал на стул у стены. Подросток послушно сел, положив ладони на колени. Погодин занял место у приставного столика, думая, с чего начать разговор с Санькой. Потом вдруг спросил:

– Саша, ты знаешь Федора Константиновича Сорокина?

– Знаю,

– Он и ваш директор Агафон Романович уверяют, что ты парень честный и лгать не умеешь. Этому можно верить?

– Ну, – глухо выдавил Дымов.

– Тогда скажи-ка нам, Саша, где взял бусы, которые подарил Маше Овсянниковой?

– Выменял.

– У кого.

– У Светляка.

– Это кличка, что ли?

– Ну.

– Как его фамилия, имя?

– Лапочкин Толька.

– Взамен что ему отдал?

– Таблетки папкины.

– Какие – название?

– Me… ме…

– Метилтестостерон?

– Ну.

– С бусами, пожалуй, все ясно. А часы? Ты и часы Маше подарил?

– Ну.

– Их тоже выменял?

– Нет.

– Где взял?

– У Креста.

– Его фамилия, имя?

– Крестов Семен.

– Даром взял?

– Нет. Он два червонца вырядил. Я пока не рассчитался, нет денег.

– Где он их взял?

– Спер.

– Рассказывал?

– Нет.

– А говоришь…

– Догадываюсь. Не отдал бы задарма.

– Из них кто-нибудь судим?

– Крестов.

– Лапочкин?

– Нет.

– Они здесь?

– Нету. Вчера уехали.

– Куда?

– Не знаю. Может, домой.

Беседа длилась еще минут пятнадцать. Довольный разговором, Погодин все же не торопился радоваться. Он с досадой думал о том, что к преступлению причастны несовершеннолетние. В этом он и раньше не сомневался. Но теперь, когда финиш близок, ему до злости захотелось найти ответ на вопрос: почему подростки совершили преступление? Агафон Романович сидел за большим столом неспокойно: нервничал, тяжело откидывался на спинку расшатанного стула, упираясь ладонями о ребристую кромку стола, задумчиво поглаживал мягкий подбородок. Колокольчиков беззаботно покачивал левой ногой, закинутой на колено, весело поглядывал на Саньку, который сидел напротив и при каждом ответе то согласно кивал, то отрицательно крутил головой.