Стулик - [111]
Вдохновение мелкой испариной проступает на Фединой залысине. Можно даже наблюдать, как его оголтелая муза растапливает кругом атмосферу… И туман, вязкий туман вокруг, а мой внутренний стержень со своим запалом, как по стойке «смирно», застыл. И ощущаю я, как простые и ясные схемы вездесущего гуру прямо и непосредственно внутрь меня проникают, мой стержень онемевший обвивают запросто, корни на нём пускают и разрастаются уже немыслимо – ярко, густо и убедительно… А и действительно – может быть, счастье! Странно… Как прав Федя.
Его же сон-то.
– Почему… я-то здесь? – только и смог я вымолвить.
– Да потому, что ты никто, – сверкнул вдруг Федя дьявольским оскалом. – Ник-то! В мой курятник влез. Тебя здесь близко не должно быть. Ты – тот студент, понял? Рвёшь моих цыпок бескорыстно и искренне. А главное – на халяву! Портишь их мне. Заявы кидаешь – руки прочь, дядя, от какого-то стулика… Да нет проблем! Позволь мне только, я эту романтичность халявную из нутра-то твоего высосу!..
Он снял очки и нежно впился в меня проникновенными глазами Иуды. Стало на миг легко. Бесконтактная экстирпация перезревшего абсцесса. Неглубокая ложбинка в результате. А только что бывшее – «Зима», Новый год, Фиса и Стулик – мелькнуло, булькнуло и плотно сомкнулось сзади, так что едва ли можно было вспомнить, почему я вообще и зачем. Всё, всё начиналось теперь с этой невнятной точки… Но как ни упирался я в неё, выходило лишь тупое осознание, что каким-то ужасным образом его, пиздермановская, реальность сделалась теперь моей…
Между тем Федя продолжил что-то бубнить, быстро-быстро и всё как-то шёпотом. Долго не мог я вникнуть в смысл, запутавшись в интонациях. Теперь уже доверительные и даже вкрадчивые, они почему-то не оставляли мне выбора…
Почему, господи?.. Почему?!
– …потому что у некоторых пацанов всего-то и есть, что пять-шесть лимонов. Такой мне чирик занесёт – и будет счастлив всю жизнь… Давай теперь реально. По запросам твоим и твоим возможностям… Ты же в метро не пойдёшь искать себе половинку?! Пойми: с других десятка, тебе – бесплатно! А перспективы твои?.. Красивая тёлка – как хорошая игра сетевая. Не хочешь – а подсядешь! Не хочешь – а влюбишься – как посчитаешь, сколько бабок вбухал! Только нажми ENTER!
– …а покупают-то у меня что?.. – всего лишь оболочку! Это я так говорю всем, что счастьем торгую, а мне ведь, между нами, по барабану, что там у них дальше. (Ну… не совсем – если любовь, тут уж полтинник пришлите.) И на хрена тебе такая торговля?! Бери своего стулика – и вперёд, в вечность!.. Что делать в охуевшей этой Москве с твоими устремлениями – и с твоими деньгами?! Здесь, здесь я устрою тебе перпетуум-феерию, где любовь у тебя будет бесплатная, бескорыстная, а главное, управляемая… Только скажи себе чётко и ясно, чего ты сам-то хочешь от любви от этой своей… Только сформулируй! Только нажми ENTER!
– …ты пойми. Жизнь – это сон. Какая разница, что тебе там дальше приснится?! Какой бы путь ты ни выбрал – в оконцовке всего-то и проснёшься, что в другом каком-то сне. И заставят тебя карабкаться по той же самой унылой спирали… Только за другим стуликом – испытания-то ты не выдержал! Так проснись уже наконец!! Проснись раз и навсегда, проснись там, куда ангелы не долетят за тобой никогда… У меня на дружественном сайте! У меня уже во сне, у меня! Давай, я постелил полянку! Только нажми ENTER!
– …и не ты ли бредил бесконечным мгновением, прорывом в здесь-и-сейчас и прочей лабудой?! Перед тобой шикарная возможность! Всего-то делов… Уничтожить одно-единственное место, где ты остался ещё… У себя там, в кровати. Откажись от него! Это самое лучшее, что ты можешь сделать в своей никчёмной жизни. Только скажи мне об этом вслух! Только – нажми – ENTER!…
ENTER = ESCAPE, ENTER – уход, ENTER – как ввод, только наоборот…
СONGRATULATIONS! YOU ARE A WINNER! [30]
Вы – победитель! Избранник! С Новым годом! Как попали вы сюда? Как достучались до обетованного уголка Всемирной паутины?! Посетителю этого необыкновенного сайта выпадает редчайшее счастье. Видеть лишь то, что он хочет видеть. Иметь лишь то, что он хочет иметь… оставаясь в наших удивительных лабиринтах! Зарегистрируйтесь, пожалуйста. Да-да, вот сюда – «instant access» … У нас только один вид членства – вечный. Да-да, вот сюда, где много девяток. О, не пугайтесь этих цифр – фактически, ещё никто не пожелал выйти. Мы принимаем «Визу», «Мастеркард» …
Что-что?.. А как же вы собирались платить? Кто-о-о сказал?.. Любовь?! Вас обманули. Управляемую – конечно, на то у нас и игра. Но не бесплатную. Бесплатного в этом мире нет ничего.
Кто прислал вас? Тот пусть и платит!.. Кто? Ах, Федя… Опять Федя. Наши сожаления. Тогда вам ничего не остаётся, лишь только вечно кликать на «free tour».
Да, незавидная у вас участь. Зайдите, однако. Мы рады любому, хотя на какое счастье можно рассчитывать в предпросмотре?..
Поэтому не взыщите – мы имеем то, что мы имеем.
Поэтому перед вами – всё та же чёрно-белая девушка с вашего портрета. Огромные кроткие глаза… Взгляд, как вы видите, подёрнут лёгкой печалью… Перед вами то самое, о чём вы столько страдали. (Вам нравится ведь страдать?..) Ваша маленькая вселенная, дарующая вам ту мучительную, вечно ускользающую, бесконечную прелесть момента. Расслабьтесь. Ваша маленькая вселенная никуда от вас не денется. Она патологически вам верна, ибо живёт только в вас… Ваша маленькая вселенная – в вашей чёрной дыре! Потому она такая и маленькая. А её замусоленный прототип, как ни взывайте вы теперь к нему, имеет к вашей чёрной дыре такое же отношение, как апельсин к… закату.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.