Строители - [245]

— Понятно, Петр ИваноВИЧ! — Аксиома послушно спрятала блокнот.

— В двенадцать нужно передавать заявку на следующие сутки. — Глядя в сторону, Самотаскин перечислил все многочисленные обязанности десятника: встречать машины, заполнять шоферам путевки, следить за складированием материалов, за чистотой площадки. Собственно говоря, на стройках хоздесятников давно уже не было, но Самотаскин выделял для хозяйских дел одного мастера.

— Рабочий день кончается в семнадцать ноль-ноль, а не в шестнадцать сорок пять, — закончил он.

Вполне возможно, что в этот момент он считал, что расстается навсегда с белым свитерком и синими брючками, черт его знает, каким способом натянутыми на Аксиому. Но он ошибся.

— Понятно, Петр Иванович, все запомнила. Что касается прихода и ухода с работы, то мне достаточно только намекнуть. — Аксиома стояла, смиренно опустив руки.

Тут к ним подошел Алешка, звеньевой, который в первой смене вел монтаж дома 127-прим, довольно бесцеремонный и крикливый парень, которого Петр Иванович не любил, но уважал за лихость на высоте.

— Петр Ива, — Алешка даже не считал нужным полностью выговаривать отчество Самотаскина, — нет детали В-26. Должны были привезти еще вчера, а нет, отстает «третье поколение». — Алешка намекал на новые ЭВМ, которые контролировали завоз деталей. — А это кто? Наша новенькая? — Алешка бесцеремонно уставился на Аксиому.

Неизвестно по какой причине, Петр Иванович строже, чем этого хотел, ответил:

— В-26 вон лежат, слепой ты, что ли?

— Ах ты боже мой, верно! Как это, Петр Ива, вы все замечаете? — непривычно сладко сказал Алешка. — Только я не слепой, все вижу. — Алешка стал вплотную к Аксиоме.

По всем правилам приличия Аксиома должна была отодвинуться, но она, как показалось Самотаскину, даже прижалась к Алешке. Алешка, пригладив волосы, победно взглянул на прораба.

— Ну я пойду. Подымитесь к нам, Петр Ива. Посмотрите, как стычок мы на наружной стенке делаем. Правда, опасно оно — высоко, но вы ведь не боитесь…

— Хорошо, приду. — Знакомый холодок прошел по его спине. Самотаскин не переносил высоты. Собственно говоря, он не боялся, но стоило ему подойти к краю перекрытия, заглянуть вниз, как земля призывно тянула его к себе.

Алешка пристально посмотрел на Аксиому:

— Вы тоже придете?

— Да, конечно.

Может быть, впервые за все время совместной работы Петр Иванович и Алешка сошлись в своем мнении — оценке этому «конечно»…

Бим-бом-раз, бим-бом-два… — Петр Иванович знал, что сейчас должно пробить четыре, но он мысленно считал: «три… четыре». А что делать, никак не спится! Он открыл глаза. Рассвет тихонько-тихонько подбирался к его окну. Встать, что ли? Нет, еще три часа можно спать. Вот если бы не думать о стройке? Он снова закрыл глаза.

…Аксиома опоздала и на следующее утро.

— Вы снова опоздали? — строго спросил Самотаскин.

— Да, Петр Иванович.

— Если не ошибаюсь, вчера вы сказали, что вам достаточно только намекнуть?

Аксиома не реагировала на это ядовитое замечание.

— Разрешите, Петр ИваноВИЧ, вон подошла машина, я покажу, куда ехать.

— Идите.

Петр Иванович через окно видел, как Аксиома ловко вскочила на подножку машины, заглянула в кабину. Потом в прорабскую зашел водитель Абрашков. Он опустил жетон в квадратную «копилку» — так прозвали на стройке сигнализатор, передающий в АСУС сигнал об исполнении рейса.

— Ну и помощницу себе подобрал! — насмешливо улыбаясь, сказал Абрашков. — Вполне подходящая!

Раньше водитель очень уважительно здоровался, причем несколько отчужденно. Теперь он как-то по-особому посмотрел на Петра Ивановича, словно нашел в нем что-то для себя новое, что сближало их и растворяло налет отчуждения.

— Вы еще сегодня приедете? — сухо спросил Самотаскин.

Но водитель не принял обычного холодноватого разговора, все с той же понимающей улыбочкой продолжая расспрашивать об Аксиоме. А уходя, пообещал:

— Ты сейчас, Петр Иванович, считай, что плиты лежат у тебя в кармане. Прикажет АСУС, не прикажет, сейчас я у тебя часто на площадке бывать буду!..

Все это было неприятно Самотаскину. Ему вдруг показалось, что с приходом Аксиомы начал разрушаться тот строгий мир, который он создал на стройке.

Дальше день пошел как обычно — одни неприятности. Хотя стройка была включена в Автоматизированную систему управления строительством (АСУС) — за ней следили пять операторов и две электронно-вычислительные машины, одна — «третьего поколения» (что это такое, никто на стройке не знал, но звучало торжественно, и все, особенно бесцеремонный Алешка, с гордостью говорили о «поколении»), — но всегда чего-то не хватало. К тому же в то утро очень уж нудно приставала по телефону оператор, требуя объяснений, почему позавчера на стройке «смонтировали нуль деталей».

— Позвольте, кто это вам сказал, что «нуль деталей»? — раздраженно спросил Петр Иванович.

— Так зафиксировано. — Голос девушки был весьма строг.

— Кем зафиксировано? Кто-то написал глупость, а вы ее упорно повторяете.

— Товарищ Самотаскин, ЭВМ не могла написать глупость.

Тут Самотаскин вспомнил, что из-за Аксиомы он вчера не передал сводки о монтаже. Сегодня уже второй раз он попадает из-за этой девицы в глупое положение! Нет, в третий, — Петр Иванович вспомнил разговор с Алешкой. Снова неприятный холодок прошел по спине.