Строители - [238]

Как странно и неожиданно возникает мысль… Рано утром я подошел к обрыву над рекой. Вдали, вдоль излучины реки, деревья по-осеннему красовались разноцветными листьями. Было такое впечатление, что деревья стоят на мосту. Вот-вот кто-то подаст сигнал, и они медленно двинутся вслед за машинами.

Почему при этом я вдруг вспомнил Быкова и Марию? Ну, Мария — понятно, но какое отношение имеет мрачный, ершистый Быков к деревьям, ярко расцвеченным желтым, оранжевым, красным цветами?

В восемь утра, стоя на обрыве, я думал о Быкове. Вспомнил, как совершенно разные люди — представитель фирмы «Gummi» благожелательный Карл Альбертович, бригадир и секретарь парторганизации вездесущий Роликов, начальник отделочного СУ насмешливый Вяткин — убеждали, что именно я должен выручить Быкова, хотя он делал все, чтобы портить мне жизнь. Карл Альбертович сказал, что с Быковым поступили несправедливо, а раз это так, то Виктор должен восстановить справедливость; Роликов сказал, что Быков нужен на стройке, что коллектив берет от него только хорошее, а раз так, то Виктор Константинович обязан что-то сделать. Для Вяткина важен, оказывается, не сам Быков, а мое отношение к Быкову… Черт знает, что Вяткин наговорил о вожаке, вожде, о том, что им, Вяткиным, будет легче и радостнее жить, имея достойного вожака, и поэтому я, Нефедов, должен поступить по-особому…

Почему это люди вечно требуют от меня поступать по-особому? Мне хочется быть обыкновенным человеком. Ненавидеть, радоваться, когда с недругом случилась неприятность, не приходить ему на помощь, тем более если он сам этого не просит…

Очень не хотелось ехать в главк, но я заставил себя. Когда на небесах будут рассматриваться мои прегрешения, уверен, что ангел-защитник будет долго распространяться об этой поездке.

Было только полдевятого, но замначальника главка Борис Степанович Несветов был уже в своем кабинете, за столом, и насмерть сражался с телефонами.

— Ты это брось, — кричал он в черную трубку. — Подождите, — приказал он зеленой трубке. — Слышишь, брось! Это так тебе просто не пройдет!

Черная трубка угрюмо молчала, а зеленая часто и тонко попискивала. Увидев меня, Несветов удивился:

— Ты… вы чего так рано? — Он не спеша положил трубки на стол: черную — справа, зеленую — слева, но потом для чего-то поменял их местами.

Я начал с комплимента:

— Все знают, Борис Степанович, что вы рано приходите на работу.

— Ну-ну, — погрозил он. — Наверное, просить чего-то пришел?

— Просить, Борис Степанович, — подтвердил я.

— Так и знал. А вообще нам еще придется с тобой серьезно поговорить. — Несветов снова перешел на «ты», очевидно считая, что просителям «вы» говорить ни к чему. — Придется тебе подождать.

— Конечно, понимаю: у меня одна стройка, а у вас ведь вон какая махина! — Я торжественно показал на большую карту Москвы, которая висела позади Несветова.

Он подозрительно посмотрел на меня, но придраться было трудно — говорил я серьезно, смотрел почтительно.

Все же он чем-то остался недоволен, потому что, взяв обе трубки, пробормотал:

— Штучка! — Тут же разъяснил в обе трубки: — Это не вам и не вам…

Я надеялся, что он спутает трубки. Но, несмотря на то что позвонил третий телефон — белый, Несветов каждому воздал сторицей. Черную трубку он пообещал уволить. Насколько я понял, на другом конце провода сидел человек с железными нервами. За все время, пока Несветов кричал, он не сказал ни слова… Белой трубке, которую Несветов взял вне очереди (очевидно, это был заказчик, который по наивности считал, что главку в середине года можно всучить объект), Несветов наотрез отказал, а зеленой прочел целую лекцию, как следует строить.

— Так что у тебя? — наконец спросил Несветов. — Только поскорее, мне выезжать.

Вообще, я думал сначала провести подготовительную работу. Подкинуть несколько не очень сложных вопросов о стройке, чтобы Несветов мог их с ходу решить (у начальства всегда улучшается настроение, когда вопросы решаются легко!); рассказать о вчерашней вечерней работе (приятные случаи тоже улучшают настроение), но почему-то прямо в лоб сказал:

— Считаю, Быкова увольнять не следует.

— Что-что? — удивился Несветов. — Ведь только три дня назад тут обсуждалось, ты был за увольнение…

— Я ошибся.

Несветов рассмеялся, но к концу моего рассказа задумался.

— Ты, может быть, и прав, но, к сожалению, Быкову уже помочь нельзя. — Потом, перейдя на «вы», Несветов уважительно добавил: — Но вы правильно сделали, Виктор Константинович, что снова подняли этот вопрос.

Мы вышли на улицу. Уже у машины он крепко пожал мне руку.

…Так мне хотелось, чтобы закончилась встреча с Несветовым. Но в действительности все было значительно хуже. Несветов действительно рассмеялся, но не задумался, а, пристально рассматривая меня, иронически сказал:

— Признаться, я думал тогда, что столь популярный во всех сферах начальник строительства заступится за Быкова, несмотря на его грубое выступление. — Потом, перейдя на «вы», Несветов оскорбительно вежливо добавил: — Надо сказать, Виктор Константинович, что вы весьма тонко сейчас поступили. И волк сыт — заступились за Быкова, и овцы целы — Быкова на стройке не будет, ведь его уже выручить нельзя.