Строители - [215]

…Я стою перед главным инженером Костроминым. Он насмешливо рассматривает спецовку — мой единственный костюм, в котором после защиты диплома я пришел в трест. Входит управляющий. «Посмотрите, Николай Николаевич, молодой человек пришел в трест сразу в спецовке и требует срочно послать на стройку», — говорит Костромин.

Как много утекло времени, и вот я снова в спецовке, но уже перед министром…

— Я тоже, когда работал на стройке, ходил в спецовке, — добавляет министр, как сказал тогда Николай Николаевич. Он, мой управляющий, понял, почему я так спешил начать работу…

Министр обошел стройку, добродушно улыбался, все вроде ему нравилось, но по острому прищуру светлых глаз чувствовалось, что заметил он наши недостатки.

Да я и не скрывал их. За эти дни я понял, что добиться намеченного ритма все равно что освоить новую технику — нет более трудного и сложного дела. Нужно время.

— Вы рассказываете так, — сказал гость, — словно подчеркиваете недостатки в своей работе.

— Видите ли, товарищ министр, это у меня единственная возможность отличиться — ничего не скрывать… тем более что вы уже все сами заметили.

Он рассмеялся, мягко положил руку на мое плечо.

— Как наши строители?

— Хорошо. Работают в ритме.

Подошли Быков, Ким и шеф-повар Иван Иванович. Почтительно наклонив голову (белый колпак, как мне показалось, вырос еще сантиметров на десять), Иван Иванович пригласил министра пообедать.

Мне не удалось пойти со всеми в столовую, вызвали на монтаж.

Но провожать министра я вышел.

Прощаясь, он задержал мою руку.

— Я дал указание Станиславу Юзовски, чтобы он в выходной помог вам закончить монтаж.

— Спасибо, товарищ министр.

Машина отъехала. Ко мне подошли Ким и Юзовски.

— С вас причитается, Виктор Константинович, — Ким многозначительно улыбнулся. — Я договорился, что паи Станислав в воскресенье поможет, и будет порядочек. В понедельник отчитаетесь, что график выполнен. Кто будет знать, что вы прихватили и воскресенье?

— Вы.

— Не понимаю.

— Не хочется, Ким, чтобы на стройке был «порядочек», а порядок, к сожалению, не получился… — Я ожидал ответа, но Ким молчал. — А вам спасибо, пан Станислав, за предлагаемую помощь. Отдыхайте!

Помню понедельник — судный день. Приехал начальник главка, я доложил, что слова не сдержал, не получилось.

— Теперь я имею право отставить ваши предложения? — спросил он, подчеркивая слово «право».

— Да, имеете.

Многое бы я дал, чтобы узнать, о чем в тот день говорил с начальником главка польский министр, представитель Секретариата Кареев и Йожеф Надь из Госплана ВНР, который тоже приехал в понедельник. Узнал только, что именно тихий, чудаковатый Роликов, который все не перестает хвалиться своей бригадой, добился ранее еще «двух недель» у начальника главка, а теперь побывал и в горкоме.

Уже в среду я увидел странные вещи: из управления Вяткина привезли растворонасосы и быстро смонтировали подъемник, прибыли штукатуры. Вяткин, прытко бегая по стройке, тонко кричал.

— Ты чего? — остановил его Быков.

Вяткин отвел глаза. Я слышал, как он ответил:

— Сам не знаю, как получилось. Ты прости, спешу, нужно оштукатурить нижний этаж на эти проклятые две недели.

Вскоре стройка вошла в ритм. С того времени Быков замолчал…

Глава тринадцатая Воскресенье — понедельник

Небо синее, бездонное. Хочется, чтобы оно всегда было таким. Просто не верится, что там наверху пустота: каких-нибудь двести — триста километров, и дальше уже нет этой трогательной родной синевы.

— Виктор, что ты сделал с Марией? Где она? — вдруг спрашивает Аркадий.

Но смысл его слов пока не доходит до меня. Я только механически отмечаю: «сделал», «Марией». Слышу тревожные нотки в его голосе.

Что такое триста километров перед бесконечной Вселенной — так, ерунда, один миллиметр. Математически — нуль, потому что всякая величина по отношению к бесконечности равна нулю… А «миллиметр» — это я образно, чтобы представить себе, какая это малая величина «бездонное небо». Как же…

— Виктор, ты давно с ней виделся?

— Одну минуту. Я вот сейчас, одну минуту!

Как же мы, земляне, должны беречь эту синеву толщиной в один миллиметр! Как радоваться и наслаждаться ею!.. А нет, стремимся в черную бесконечность, насквозь черную — бр-р! И вот уже человек оторвал кусок земли и бросил его туда, в черноту, вот уже создаются проекты новых домов, где земляне будут жить на орбите, глотая консервированный воздух… А дома — послушайте только! — будут без фундаментов. Тысячи лет здания покоились на фундаментах. Тысячи лет люди исповедовали одну религию, верили в божество — фундамент. Ведь так говорим о семье, жизни, доме, о чем угодно: «Основывается на прочном фундаменте». Правда?.. Здание всегда имело фундамент — самую нижнюю плоскость и крышу — самую верхнюю… А тут — шар! Ни фундаментов, ни крыши, ни опор.

— Почему они, как только с тобой знакомятся, исчезают? Вика тоже уехала…

«Вика» сразу доходит до моего сознания. Я на какое-то время перестаю размышлять о мироздании.

— Да, уехала, Аркадий, — соглашаюсь я.

— И Мария…

— И Мария, — охотно повторяю я.

— Кто же остался? — Аркадий сердится. Он поднимается с земли. — Соседка? Быков?

— Не знаю, Аркаша. Соседка тоже уехала с мужем в туристическую… Быков? Быков совсем перестал со мной общаться. Остался только ты, Аркаша.