Стрелок - [134]

Он приступил к делу. Сверившись с планом, сразу же определил полуразрушенную стену, соответствующую рисунку, затем нашел оконный проем, ставший отправной точкой. Проведя измерения, установил, что отходящая от угла окна на северо-запад линия образует угол в 43 градуса, и с помощью компаса нашел азимут. Черточки на линии должны были обозначать шаги, и поскольку их было четырнадцать, он сделал ровно четырнадцать шагов и, как и указано на плане, оказался у ствола вяза. Вяз по-прежнему стоял, по-прежнему величественный, он еще переживет его, как пережил Эрла, а до него – Чарльза. Великолепный, раскидистый, спокойный, невозмутимый, с обильной кроной, здоровый.

Обойдя вокруг дерева, Боб отсчитал еще пять шагов в том же направлении и оказался на месте, обозначенном на плане крестиком.

Копание доставляет удовольствие только клинически сумасшедшим и тем, у кого коэффициент интеллекта не выше тридцати четырех. Ни то ни другое условие не были применимы к Свэггеру. Но все становится еще хуже, когда тебе семьдесят один, в тебя стреляли семнадцать раз, один раз полоснули мечом, один раз топили, а в настоящее время ты донашиваешь уже второй искусственный тазобедренный сустав. Тем не менее он принялся за то, что должен был сделать. Свет ушел, в лесу наступила полная тишина.

Боб подобрал нужный ритм для заступа, которым разрыхлял плотный дерн, превращая корни и поросль в мелкие комья и песок, а это уже можно было легко удалить лопатой. Такая работа также требовала не только ритма, но и крепкой спины, и хотя порог чистого мучения боль так и не превышала, ниже глубоко неприятной она также не опускалась. Искусственное бедро, будучи в организме чем-то относительно новым, вело себя прилично, но вот поясница при каждом ударе заступом выводила арию боли, а грудь издавала визг страданий. Груда земли рядом с ямой росла, как и сама яма, хотя, по обыкновению, налицо было грубейшее нарушение всех законов физики, включая теорию относительности: как такую гору можно было извлечь из такого крошечного углубления?

Солнце совсем скрылось, и хотя строгой необходимости в этом не было, Свэггер включил свой большой фонарь, осветив работу, которую предстояло доделать. Всегда трудяга, он не позволял себе бездельничать, лишь изредка прерываясь, чтобы съесть батончик и запить глотком воды из бутылки, и так продолжалось до тех пор, пока уже не начало казаться, что все должно было бы закончиться, если только старый хрыч не докопал до самого Китая и не спрятал клад там.

И тут же заступ наткнулся на что-то твердое и вибрирующее – несомненно, на дерево. Победа!

Тем не менее ему пришлось орудовать лопатой еще два часа, даже несмотря на то, что сознание близкого конца придавало дополнительные силы, притупляло боль, охлаждало разгоряченный лоб и высушивало пот. Лопата поднималась и опускалась, снова и снова, до тех пор пока он не раскопал что-то, в свете фонаря похожее на гроб.

«Господи, надеюсь, тела внутри нет».

Боб решил, что необязательно извлекать из ямы грунт, облепивший нижнюю половину ящика. Вместо этого он с силой обрушился на него лопатой, вспарывая, разрезая, уменьшая адгезию, более-менее освобождая сооружение от земли, владевшей им на протяжении стольких лет. Следующим шагом было дернуть ящик вверх, и когда он наконец вытащит его на край ямы глубиной восемнадцать дюймов, дело будет сделано. Ему потребовалось все, что оставалось в руках и в спине, но в конце концов задача оказалась не такой уж и непреодолимой, как если б в ящике лежало тело, поскольку, высвобожденный из земли, он оказался не тяжелее пятидесяти фунтов веса.

И наконец ящик стоит наверху, в ярком пятне света фонаря. Деревянный гроб, потемневший, покрывшийся коркой, но, похоже, еще целый, за долгие годы не перенесший ни одного вторжения. Должно быть, старик просмолил его, обработал оружейной смазкой или чем там еще, усилив прочность древесины болотной сосны и ее способность противостоять воздействию влаги.

Взяв гвоздодер, Боб вставил конец под прибитую крышку и надавил. Дерево поддалось на дюйм; он повторил то же самое, работая вдоль края крышки, и наконец приподнял ее на расшатанных гвоздях. Вставив гвоздодер дальше, даванул со всей силой, и под скрип дерева, теряющего сцепление с гвоздями, крышка приподнялась еще на несколько градусов. Боб проделал то же самое с одного и другого конца ящика. И вот последнее усилие – и ящик открылся.

Свэггер схватил фонарь, чтобы изучить содержимое. Гм, несколько тугих свертков, промасленная ткань, щедро перетянутая плетеным шнуром. Выбрав тот, который по форме и весу показался ему самым многообещающим, он развернул его и увидел перед собой «Монитор» Малыша.

Винтовка лежала перед ним, липкая, сияющая в свете фонаря, покрытая каплями оружейной смазки, этого чуда, защищающего сталь от природных невзгод годами, десятилетиями, столетиями; смазка струилась, вытекая из отверстий, капая, растворяясь. Боб не мог поверить своим глазам. Он взял винтовку в руки. Господи, это действительно она!

Знакомые обводы стандартной автоматической винтовки «Браунинг», но только облегченной до шестнадцати фунтов по сравнению с двадцатью, знакомыми каждому морскому пехотинцу; невероятная плотность конструкции, всё на месте, даже несмотря на то, что отверстие под магазин оставалось пустым. Боб проверил все мелочи, отличающие «Монитор» от «Браунинга», облегчающие его с двадцати фунтов до шестнадцати: укороченный ствол, укороченный приклад, и, что самое непривычное, пистолетная рукоятка, торчащая под ствольной коробкой позади спусковой скобы. Отсутствовал лишь фантастический компенсатор, но он лежал у Боба в кармане.